передо мной перспективу. От друзей моего сердца я узнают, что
мое пребывание в Нэртисе подходит к концу. Мне казалось, что
нечто, схожее с колыбелью, где я покоился, как бы медленно
раскачивается вверх и вниз, и каждый взлет казался выше
предыдущего. Это движение порождало предвкушение еще большего
счастья, в которое я должен теперь войти. И я понял, что
нахожусь уже в другом слое - в Готимне, последнем из миров
сакуалы Просветления. То были как бы колоссальные цветы, размер
которых не лишал их удивительной нежности, а между ними
открывались бездонные выси и дали девяти цветов. О двух из них,
лежащих за пределами нашего спектра, могу здесь только сказать,
что впечатление, производимое одним из них, ближе всего к тому,
которое оказывает на нас небесно-синий, а впечатление от
другого отдаленно напоминает впечатление, которое здесь
оказывает золотой.
Огромные цветы Готимны, составляющие целые леса,
склоняются и выпрямляются, качаются и колышутся, звуча в
непредставимых ритмах, и это их колыхание подобно тишайшей
музыке, никогда не утомляющей и мирной, как шум земных лесов,
но полной неисчерпаемого смысла, теплой любви и участия к
каждому из там живущих. С легкостью и спокойствием,
недостижимыми ни для какого существа в Энрофе, мы двигались,
как бы плывя в любом из четырех направлений пространства между
этими напевающими цветами, или медлили, беседуя с ними, потому
что их язык стал нам понятен, а они понимали наш. Здесь, на
небесно-синих полянах или подаче огромных, тихо мерцающих
золотых лепестков, нас посещали те, кто сходит в Готимну из
затомисов, чтобы подготовить нас, младших братьев, к следующим
этапам пути.
Садом Высоких Судеб называется Готимна, оттого что здесь
предопределяются надолго судьбы душ. Передо мной представало
распутье: оно является всякому, взошедшему в этот слой.
Выбранного здесь нельзя уже было бы изменить долгие столетия ни
в одном из многих миров, здесь предызбираемых. Я мог свободно
выбрать одно из двух: либо подъем в Небесную Индию, конец
навсегда пути перевоплощений, замену его путем восходящих
преображений по иноматериальным слоям; либо еще одно, может
быть и несколько, существований в Энрофе, но уже не как
следствие неразвязанной кармы - она была развязана, - а как
средство к осуществлению определенных, только мне поручаемых и
мною свободно принимаемых задач. И хотя слово "миссия" на
русском языке звучит книжно и лишено поэзии, я буду употреблять
его и впредь для обозначения таких специальных заданий,
поручаемых отдельной душе для осуществления в Энрофе. Тяжесть
ответственности того, кто принял миссию, возрастает во много
раз, так как миссия связана всегда не только с судьбой ее
носителя, но и с судьбою очень многих душ, судьбою и
прижизненной, и посмертной, иногда же - с судьбой целых народов
и всего человечества. Того, кто предаст свою миссию добровольно
или вследствие слабости, ждет возмездие и искупление в самых
глубоких и страшных слоях. Это не значит, что для прошедшего
сквозь сакуалу Просветления невозможны более на земле падения,
измены, этические срывы. Невозможен только срыв слепой,
основанный на незнании о бытии Бога; но дремлющее на дне души
под лучами Нэртиса и Готимны может пробудиться во мраке ночей
Энрофа и повлечь носителя миссии в сторону или вниз. Если эти
падения не затронут существа его миссии, Провиденциальные силы
поднимут его из любого провала, чтобы миссия все-таки была
осуществлена.
Передо мной открылась возможность спуска назад, уже в
пределы другой метакультуры, мне до тех пор незнакомой и
чуждой, еще совсем молодой, но с огромным грядущим. Что-то
тревожное, бурное, сумрачное излучалось от этого огромного,
разнослойного массива, смутно воспринимавшегося мною издалека.
Задание же, принятое мной, должно было иметь отношение к
великой задаче, выходящей далеко за пределы этой метакультуры и
долженствовавшей в далеком грядущем охватить мир. Уже тысячи
душ подготавливались для участия в этой задаче.
И я выбрал именно эту возможность. Я теперь понимал, что
мною взята на плечи такая ноша, сбросить которую невозбранно
уже нельзя.
И из Готимны Индии я был перенесен в Готимну России: там
должна была закончиться моя подготовка к исполнению миссии,
свыше принятой моим Я. Но падения, акты бунта и измены возможны
и после светлых жизней, потому что тогда может проснуться в
душе спавшее при солнечном свете. Были такие падения и на моем
пути уже после Готимны. Однако на это придется бросить луч в
некоторых других главах книги. Теперь же наступает время
заговорить о затомисах, небесных странах метакультур.
Но если о сакуале Просветления я мог рассказывать как о
пережитом на основании того, что удалось вспомнить, то о
сакуале затомисов память может хранить лишь редкие, отрывочные
образы, запечатлевшиеся гораздо позднее, во время моих
трансфизических странствий, совершавшихся в состоянии сна
отсюда, из Энрофа России. Эти смутные образы дополнялись
другим, неоценимым источником познания - трансфизическими
встречами и беседами. Автобиографический метод к изложению
этого материала неприменим. И следующие главы будут, к
сожалению, протокольны и сухи, подобно главе об исходной
концепции.
ГЛАВА 2. ЗАТОМИСЫ
Вершины метакультур, называемые затомисами, до некоторой
степени совпадают с географическими контурами соответствующих
культурных зон Энрофа. Пространство всех затомисов
четырехмерно, но каждый из них отличается свойственным только
ему числом временных координат. Материальность этой сакуалы
сотворена одной из ангельских иерархий - Господствами; сами же
затомисы медленно строятся совместными усилиями иерархий,
Пирамида