предстала в образе куропатки или зайца. Если взять даже небольшую часть
всех поверий, связанных со смертью, вы, вероятнее всего, просто сойдете
с ума, пытаясь защититься и оберечься от того, что неизбежно. Смерть
Неотвратима, и это одна из причин Силы всего того, что связано со
смертью и погибелью. За все надо бороться -- за добрый урожай, за
благополучные роды, за милость богов, за хорошую погоду, но только
смерти не нужны ни ритуалы, ни клятвы, ни вера. Смерть приходит к нам
независимо от того, верим мы в нее или не верим, и еще никому из
живущих на земле не удалось отвратить этот приход, откреститься от него.
Любая смерть -- даже неприметной травинки на поляне -- может сделать
вас сильнее. Земля с могилы может дать вам еще пятьдесят лет жизни
сверх меры, а может уничтожить в считанные минуты. Все зависит от того,
умеете ли вы этим пользоваться. Ваш пистолет, Борислав, вы можете
направить в лоб нашему трудолюбивому очкарику, или к своему
собственному виску. Как видите, игрушка одна и та же, а результаты
очень разные. Вы не отнеслись к моему пожеланию серьезно и принесли мне
другую, ПУСТУЮ, землю (следователь явно вздрагивает), и очень жаль --
не ожесточайте сердца старика. Принесите, прошу повторно, я буду вам
премного благодарен...
Магия Смерти -- вот чему научил нас Никола. Те из нас, что выжили,
осваивая эту науку -- очень любят жить, как это ни странно, и живут
более, чем кто-либо другой. Более не в смысле, что живут триста или
пятьсот лет, это все глупости, а в смысле... Да что говорить, гляди на
меня. Я близок к восьмидесяти годкам, а здоровей тебя многократно, а
ведь тебе только тридцать девять (следователь вздрагивает), последний
раз я болел в 1916 году -- и никогда больше. У меня здоровые глаза, я
хорошо слышу, могу спать с женщиной, если захочу. Мы не участвуем в
ваших войнах, не стремимся к власти и наживе, никому не насаждаем наши
знания и опыт. Мне совершенно безразлично, слушаешь ты меня или нет,
веришь ты мне или нет. Меня мало интересует, какого бога ты почитаешь и
поклоняешься. Все боги одинаковы -- им нечего дать на земле нашей, вот
они и обещают жизнь небесную...
Каждый мой шаг пронизан исключительной ясностью, чистотой и радостью от
всего того, что я делаю и чем я живу. Мой мир прозрачен, потому что я
им управляю, я его создаю и растворяюсь в нем. Смерть далека от меня, и
рядом она окажется только тогда, когда я сочту это нужным...
Следователь (вскакивая): -- Стоменов, вы чего несете?! Хватит молоть
чушь!! Академик чертов! От какой чистоты помыслов ты девчонку в
кастрюле сварил, святой ты наш?!!
Стоменов (тихо): -- Сядь, Борислав. Андрей Николаевич меня зовут, мы же
уговорились, да? Хочешь узнать, зачем я это сделал? Узнаешь... Ты сиди
да слушай, не перебивай старшого, а я говорить буду. Девку я убил, не
отрекаюсь и не каюсь. Зачем убил -- скажу, только не поймешь ты... Она
-- путь-дорожка моя, она меня скоро с собой заберет...
Следователь (стоя, наклоняясь, шепотом): -- Никак, старый, руки на себя
наложить собрался?
Стоменов: -- Дурак. Говорю же, не поймешь, а чего тогда спрашиваешь?
Никола сказал: "Готовься, ты уходишь".
Следователь (раздраженно): -- Ага, и Никола ваш живехонек?
Стоменов: -- А то как же!? Живее всех живых! (улыбается). В Америке
вашей, которую вы так люто ненавидите, поживает. (Следователь садится,
делает мне знак, мол, продолжай писать). Сколько ему годков-то будет?
Сейчас сочтем... Было ему двадцать шесть, когда я народился, получается...
Следователь (перебивая): -- Сто пять лет. Вы что, бессмертные, что ли?
Стоменов: -- Сказок начитался, Борислав? Бессмертный один лишь Кащей,
да и то смертен, стоит лишь до яйца его добраться. Каждому из нас свой
срок велен.
Отец Николы в шестьдесят девятом ушел, в Казани. Марфа, не та, которая
умерла, другая, сестра отца моего, в тридцать девятом, в Югославии. Все
мы, Борислав, по всему миру разбросаны, все мы смертны, всем нам свой
срок отпущен. Только вас смерть сама находит, а нам проводник нужен...
После того, как промолчал я сорок дней, Никола сказал: "Не ешь. Сперва
-- три дня и три ночи не ешь ничего, только пей воду студеную. Луна
когда сменится полностью -- снова не ешь девять дней и девять ночей. И
опосля, когда две луны сменятся -- не ешь сорок дней и сорок ночей".
Голодовал я... Три дня было ничего, сдюжил, девять дней были самыми
трудными, а сорок я перетерпел легко. На сорок первый день он питье мне
дал особое -- мед, жимолость, шиповник, клюква, лапчатка и еще травки
кой-какие, специально зашептанные, мазью натер, специально сделанной,
из клевера, шалфея и мать- и-мачехи -- и упал я в беспамятстве. Сорок
дней голодовал я -- и сорок дней снадобья его настаивались. Вот так
Никола уму -- разуму нас учил.
Никола здоровущий был парень. По молодости развлекался на ярмарках --
на спор жеребцу хребет с одного удара переламывал. Девок портил,
горькую пил. Мамка рассказывала -- только я родился, а он в канун
декабрьских морозов -- хлоп, словно ума лишился. Ходит, бормочет, от
людей шарахается, по лесу рыщет неделями, придет -- весь в кровище,
драный, рваный, мычит нечленораздельно. Как снега весной сошли --
повадился на кладбище спать. День в Кривошеевке околачивается, а ночью
-- шмыг на кладбище. Ерофей, отец его, тогда еще во Христа веровал --
уж он крестился, молился истово, да все тщетно. Плюнули -- пускай
мытарится сам по себе, убогий. И вдруг -- как сгинуло. Заговорил
Никола, но по-другому, иначе... В поле со всеми стал выходить,
работать, с девками не знается, горькую не пьет... Чудачества
выкидывать стал. Волка из лесу притащил больного, полумертвого.
Выходил. Ходит за ним зверюга, как привязанный, на всех зубы щерит.
Тэги:
Колдовство Чёрная магия
Скачать книгу [0.64 МБ]
Пирамида