носильщики зловещего кинжала, тщательно завернутого в бумагу с
напечатанными на ней заклинаниями и запрятанного в специальный ящик,
выглядели очень удрученно. При взгляде на их скорбные лица у меня пропало
желание посмеяться над ними. Кроме того, я хотела посмотреть на
заколдованное оружие.
- Покажите мне "пурба", - сказала я, - может быть, я найду средство
вам помочь.
Они боялись достать его из футляра. Наконец, после переговоров мне
позволили вынуть его из ящика собственноручно. Это была старинная, очень
редкая вещь. Только самые большие монастыри обладают такими "пурба". Во мне
проснулась страсть коллекционера.
Мне очень хотелось его иметь, но я знала - ламы не продадут его ни за
что на свете. Нужно было что-нибудь придумать.
- Остановимся на ночлег вместе, - предложила я, - и пусть "пурба"
останется пока у меня. Я подумаю, как вам помочь.
Я ничего не обещала, но перспектива хорошего ужина и возможность
отвлечься от тревог в беседе с моими слугами их соблазнила. Когда стемнело,
я удалилась в сторону от палаток, демонстративно захватив с собой кинжал,
так как оставить его в лагере во время моего отсутствия, да еще без
футляра, значило бы еще больше напугать доверчивых тибетцев. Решив, что
отошла от лагеря уже достаточно далеко, я воткнула в землю оружие,
явившееся причиной стольких волнений, и уселась на одеяло, раздумывая, как
бы уговорить лам уступить его мне. Я просидела так несколько часов. Вдруг
поблизости от магического кинжала мне почудился силуэт какого-то ламы. Я
видела, как он приблизился, осторожно наклонился; из-под складок тоги,
окутывающей нечеткий в темноте стан человека, медленно высвободилась рука и
потянулась к кинжалу. С быстротой молнии вскочила я и, опередив вора,
выхватила из земли оружие.
Значит не одна я хочу завладеть кинжалом! Среди мечтающих от него
отделаться кто-то менее наивный, знает ему цену и желает продать его
украдкой. Он думал, что я заснула и был уверен, что я ничего не замечу. А
завтра утром исчезновение кинжала объяснили бы вмешательством оккультных
сил, и родилась бы еще одна легенда. Даже жаль, что такой прекрасный план
провалился. Но кинжал был у меня. Я так крепко его зажала, что мои
возбужденные приключением нервы среагировали на ощущение впившихся в ладонь
выпуклых узоров кожаной рукоятки, и мне почудилось, будто она слегка
зашевелилась в моей руке!... Но где же вор? Покрытая ночной мглой равнина
была пустынна. Бродяга, должно быть, убежал, когда я наклонилась, чтобы
вытащить кинжал из земли. Я поспешила в лагерь. Тот, кто в лагере
отсутствует, или вернется после меня и есть вор. Я застала всех
бодрствующими за чтением священных текстов, ограждающих от нечистой силы, и
вызвала Ионгдена к себе в палатку.
- Кто из них отлучался? - спросила я.
- Никто, - ответил он, - они едва живые от страха. Я сердился на них
- они ходят по своим надобностям возле самых палаток.
Ну, значит, мне померещилось. Впрочем, может быть, мне это будет на
руку.
- Слушайте, - обратилась я к людям: Вот что сейчас произошло... И я
откровенно рассказала ламам, что мне привиделось, и какие у меня возникли
подозрения.
- Это наш великий лама, нет никакого сомнения, это был
он, закричали они. - Он приходил за своим кинжалом, и, убил бы вас, если бы
успел его схватить. О, Хетсюнма, ты на самом деле настоящая гомтшенма,
хотя некоторые и называют тебя "пхилинг" (иностранка). Наш тсавай-лама
(отец и духовный владыка) был могущественным магом, и все-таки ему не
удалось отнять у тебя свой "пурба". Теперь оставь его себе. Он больше
никому не причинит зла.
Они говорили возбужденно, все вместе, ужасаясь при мысли, что их
колдун-лама, еще более страшный после своего переселения в мир теней,
прошел так близко от них, и в то же время радуясь избавлению от заклятого
кинжала.
Я разделяла их радость, но по другому поводу - теперь "пурба"
принадлежал мне. Но порядочность не позволяла мне воспользоваться их
растерянностью.
- Подумайте, - обратилась я к ламам, - может быть, я приняла за ламу
какую-нибудь тень ... может быть, я заснула, и мне все это приснилось...
Они ничего не хотели слышать. Лама приходил, и я его видела, ему не
удалось схватить "пурба", и по праву более сильного я стала законной
обладательницей кинжала... Сознаюсь, меня нетрудно было убедить.
"Чудотворный труп"
Определенный и довольно многочисленный класс тибетских мистиков
предается заклинаниям и зловещим обрядам, отводя в них значительную роль
трупам. Рядовой колдун видит в обрядах только средство добиться оккультного
могущества. Но другие, более просвещенные, усматривают в них либо страшное
наставление, преподанное в виде символов и притч, либо своеобразный метод
духовного совершенствования. Нельзя сомневаться, к тому же, что во всех
рассказах о колдунах вымысел занимает гораздо больше места, чем
действительные события. Желающие найти скрытую в легендах мысль должны
толковать их в свете учения индуистского тантризма или доктрин Бонпо.
Подобное исследование предмет сугубо специальный и обширный, и заниматься
им в пределах данной книги не представляется возможным. Все-таки я хочу
здесь отметить некоторые известные мне факты, отличающиеся особенным
своеобразием.
Это имело место не так давно, мне рассказал о нем в Черку через
несколько лет после смерти одного действующего лица человек, знавший его
лично.
Лама Чогс Тсанг, о котором пойдет речь, был настоятелем монастыря
Миниагпар лхаканг, расположенного неподалеку от Татшиенлу. Чогс Тсанг -
автор ряда пророчеств, относящихся к событиям, назревавшим в Тибете, в
Китае и даже во всем мире. Чогс Тсанг слыл чудаком и очень любил выпить. Он
долго жил при тибетском владыке княжества Татшиенлу, носившем титул
"Гиалпо" (король). Однажды во время непринужденной беседы с королем,
выпивая в обществе его величества, лама вдруг попросил отдать ему в жены
сестру начальника королевской конюшни. Присутствовавший при этом
королевский конюший отказал наотрез. Тогда Чогс Тсанг пришел в неописуемую
ярость, швырнул изо всех сил об пол и вдребезги разбил драгоценную
нефритовую чашу с вином, и заявил: "Во искупление своего отказа конюший
умрет через два дня". Владыка не поверил. Его конюший был молод и находился
Пирамида