бедствий, все демоны убийства, насилия и грабежа, которых когда-либо боялись
люди, были названы своими самыми тайными именами, и сам ритуал по сути был
празднеством в честь совершенных ими преступлений.
Перечень этих преступлений, даже изложенный невразумительным языком Артуэйта,
произносился таким мрачным тоном и сопровождался такими торжественными жестами
(о точности которых позаботился д-р Весквит), что эта какофония, воплощаясь во
все более зловещих диссонансах, звучала настоящей музыкой ада. В ней слышались
крики детей, бросаемых в огонь или на съедение медведям, плач жертв на кровавых
алтарях и вопли целых народов, уничтожаемых племенами варваров во славу
почитаемых ими демонов, хрипы раненных или изувеченных мужчин, стенания
умирающих женщин и рыдания изнасилованных девушек, и гремел гром разверзающейся
земли, поглощающей последних хранителей веры гибнущего народа, будто небеса
хотели подтвердить этим жестоким чудом историческую правоту диких племен; само
Солнце, казалось, недвижно замерло в небе, все продляя и продляя эту
нескончаемую резню.
Короче, это был настоящий гимн убийству, предательству, подлости и мести,
стройность которого не была нарушена ни единым словом милосердия, доброты,
мягкости или человечности. Завершился он пассажем величайшей жестокости, с
которой кровожадное племя дикарей принесло в жертву Диаволу своего же
собственного вождя, временами дерзавшего проявлять благородство, подвергнув его
смерти от мучительной пытки.
Разразившись адским смехом, Артуэйт приступил ко второй части ритуала, в которой
тем же темным и путаным языком рассказывалось, как демон вселяется в труп своей
жертвы, проклиная и высмеивая все, что было в нем человеческого, чтобы уже в
человеческом облике продлить свое царствие и расширить свои владения, сея всюду
семена ханжества и лицемерия. Список преступлений, уже совершенных во имя
Диавола, пополнился планами новых, задуманных безо всякого стыда и страха, и
совершить их должны были те, кто называл себя «священными слугами» своей жертвы.
Описывать весь ритуал в деталях мы не имеем права, потому что даже мелкие детали
его обладают разрушительной силой; недаром у нашего турка, воспитанного в
традициях религии чистой и милосердной, лишь кое в чем сохранившей налет
варварства, от всей этой мерзости подкосились ноги, и только мысль о Лизе,
живительным огнем согревавшая его душу, не дала ему потерять сознание.
В умах же у всех трех некромантов бушевал настоящий ураган. Черномагические
церемонии, по словам Элифаса Леви, представляют собой сущий яд для мозгов,
провоцируя галлюцинации и безумие не хуже, чем-то делает гашиш или иной
наркотик, и кто отважится полностью отрицать реальность этих безумных видений?
Они достаточно реальны для того, чтобы разрушить жизнь человека, довести его до
преступления или самоубийства; на свете есть не так уж много «материальных»
вещей, обладающих подобным влиянием. Так и некроманты вскоре начали видеть
фантомы существ самых немыслимых и зловредных, в реальности которых у них не
было никаких сомнений. Вопли замученных кошек смешивались с безумным блеянием
козла и монотонными завываниями Артуэйта, все читавшего строки своего гримуара.
Некромантам чудилось, что сам воздух, сделавшийся вдруг плотным и вязким,
порождал бесчисленных ползучих тварей и безобразных чудовищ, мертворожденных
отпрысков угасших ветвей Творения и уродливые лики ошибок Природы, отвергнутых
когда-то ею самой. Черный козел, казалось, не только тоже видел эти фантомы, но
и ощущал себя их повелителем, ибо вдруг дернулся в порыве звериной гордости и
гнева, чуть не оборвав поводок, так что Абдул-бею пришлось приложить все силы,
чтобы не дать ему вырваться из крута. Все участники церемонии сочли это
благоприятным признаком: Весквит совершил заключительный жест, Артуэйт
перевернул страницу, и Абдул вонзил серп в грудь обезумевшего животного.
Его кровь пала на саван покойного Гейтса, и сердца некромантов забились быстрее;
на лбах у них выступил холодный пот. Эта внезапная смена магической (и
психологической) обстановки, переход от песнопений Артуэйта к полной ужаса
тишине, в которой раздавались лишь предсмертные стоны четырех кошек, сильно
напугала их. Или, может быть, им впервые открылось, какую адскую кашу они
заварили?
А что, если трупы могут оживать? Если Гейтс и вправду поднимется со своего ложа
и, движимый демонической силой, кинется душить их? Пот стекал с их лиц,
смешиваясь с жертвенной кровью. Козел, погибнув, завонял еще сильнее, чем
прежде, да и мертвый Гейтс благоухал не лучше. Воск, стекший со свечей в
покрывавшую пол серу, прожег в ней дырки, источавшие едкий дым, добавив тем
самым аромат ада к запахам мертвой или умирающей материи. Абдул-бею вдруг
сделалось совсем плохо; потеряв равновесие, он упал ничком прямо на труп Гейтса.
Весквит, быстро схватив Абдула за шиворот, поставил его на ноги и сунул ему
таблетку сильнодействующего стимулятора, после чего тот снова сумел овладеть
собой.
Артуэйт приступил к чтению последних заклятий. Их звучание уже ничем не
напоминало человеческий язык, походя скорее на возбуждённое лопотание обезьян в
забытом храме, нестройные крики атакующих варваров или сетования проклятой души.
Весквит меж тем тоже приступил к выполнению заключительной части своей задачи.
Взяв ритуальный нож, он отделил голову козла от тела и поместил ее в отверстие,
специально прорезанное в нижней части трупа Гейтса. Затем, вырезав у жертвенного
животного еще несколько частей, он засунул их в рот покойному коллеге. Остальные
маги сопровождали это действо непроизвольными возгласами, смешивавшимися с
хрипом умирающих кошек.
И тут произошло нечто, чего никто из них не ожидал. Абдул-бей бросился на
мертвое тело и начал раздирать его зубами, слизывая пролившуюся на него
жертвенную кровь. Артуэйт, в ужасе от того, что турок спятил, завопил было не
своим голосом, но Весквит быстро сообразил, в чем дело. Абдул, несмотря на свою
оккультную необразованность, был самым чувствительным человеком в их группе; и,
очевидно, дух Гейтса (или вселившийся в его тело демон) избрал его своим
глашатаем.
Наступила пауза, продолжавшаяся несколько минут; затем турок внезапно поднялся с
земли и сел, торжественно выпрямив спину. Лицо его выражало полное спокойствие и
удовлетворение. Это была душа, избавленная от вечных мук, пусть ненадолго, но
зато полностью. Но он наверное знал, что время, отпущенное ему, коротко, поэтому
его речь была тороплива и сбивчива, и многие-вещи ему приходилось повторять по
нескольку раз. Однако слова его были весомы и убедительны, как приказы, и
Весквит не сомневался, что с ними говорит дух, обладающий знаниями, о которых
они могли только мечтать.
Все, что говорил дух, Весквит записал в особой тетради, специально
приготовленной для этого случая.
? Вы стараетесь направить Луну против Солнца; это трудно. Геката придет вам на
помощь; нападайте не снаружи, а изнутри. Вам помогут старуха и юноша. Все силы
вашего мира теперь подчиняются вам; но их силы сильнее. И спасти вас может лишь
предательство кого-то из них.
Не нападайте прямо; ибо даже сейчас у вас за спиной стоит Смерть. Порвите же
свою связь со мной как можно скорее, и скройтесь подальше. Ибо каждый из вас
Пирамида