которой погиб этот бог, ради ее магических свойств регулярно собирали в канун
дня святого Иоанна. В областях Швеции с умеренным климатом это растение, как
правило, произрастает в густых, сырых лесах на грушах, дубах и других деревьях.
Таким образом, один из двух главных эпизодов мифа о Бальдере воспроизводится
на великом скандинавском празднестве дня святого Иоанна. А что до другого
основного эпизода этого мифа — мы имеем в виду сожжение на погребальном
костре тела Бальдера,— то он имеет аналоги в кострах летнего солнцестояния,
которые устраивают или до недавнего времени устраивали жители Дании,
Норвегии и Швеции. Правда, на летних кострах как будто не сжигали чучела,
однако эта деталь легко могла быть опущена после того, как забыли ее смысл. Зато
словосочетание «погребальные огни Бальдера», которым жители Швеции в
прошлом обозначали огни летнего солнцестояния, указывает на их неоспоримую
связь с Бальдером и на вероятность того, что в далеком прошлом в них каждый год
сжигали чучело или человека, олицетворяющего Бальдера. Период летнего
солнцестояния считался временем года, посвященным Бальдеру, так что, датируя
этим временем сожжение тела Бальдера, шведский поэт Тег-нер, вероятно,
следовал древнему преданию, гласившему, что безвременная кончина этого бога
приходилась именно на этот период.
Итак, теперь мы знаем, что ключевые эпизоды мифа о Бальдере имеют аналогии в
праздниках огня европейского крестьянства и относятся к эпохе, задолго
предшествовавшей установлению христианства. Инсценировка сожжения в
Бельтановом огне выбранной по жребию жертвы и сходное обращение с
кандидатом на должность Зеленого Волка у костра летнего солнцестояния в
Нормандии могут, естественно, быть истолкованы как пережитки более древнего
обычая сожжения в таких случаях живых людей. Зеленый наряд Зеленого Волка,
если присовокупить к нему одеяние из листьев, которое носил на себе парень,
гасивший огонь летнего солнцестояния в Моос-гейме, наводит на мыслв, что эти
лица погибали в качестве духов деревьев и богов растительности. Все это дает нам
основание заключить, что в мифе о Бальдере, с одной стороны, и в праздниках огня
и в обычае сбора омелы, с другой, мы имеем две разрозненные части
первоначально единого целого. Другими словами, мы можем с некоторым на то
основанием допустить, что миф о смерти Бальдера был не просто мифом, то есть
повествованием о природных явлениях на языке образов, заимствованных из
человеческой жизни, а преданием, объяснявшим, почему те или иные народы
ежегодно подвергали сожжению человеческого представителя божества и почему с
торжественной обрядовостью срезали омелу. Трагический конец предания о
Бальдере, если принять мою гипотезу, явился, так сказать, записью священной
мистерии, из года в год разыгрываемой для того, чтобы заставить солнце сиять,
деревья расти, посевы подниматься, а также оградить людей и животных от
гибельных чар фей, троллей, ведьм и волшебников. Другими словами, это предание
относилось к категории мифов, нуждающихся в том, чтобы их дополнили
ритуалом. В данном случае, как это часто случается, миф относился к магии как
теория — к практике.
Но если эти жертвы, человеческие воплощения Бальдера, которые весной или
летом погибали на костре, умирали в качестве представителей духов дерева или
божеств растительности, то и сам Бальдер, должно быть, был духом дерева или
богом растительности. Мы можем быть вполне уверены, что приносимая в таких
случаях жертва умирала не как олицетворение растительности вообще. Такое
представление слишком абстрактно, чтобы быть первобытным. Первоначально
приносимая жертва олицетворяла скорее всего особую породу священных
деревьев. Однако ни у одного дерева нет больших прав на звание священного
дерева арийцев, чем у дуба. Существование культа этого дерева обнаружено, как
мы убедились, у всех ответвлений арийской расы в Европе, и это дает нам право
сделать вывод, что в глубокой древности существовал общеарийский культ дуба и
что когда-то эти народы населяли области, покрытые дубравами.
Принимая во внимание примитивность праздников огня, а также их поразительное
сходство у всех европейских народов арийского происхождения, мы можем
сделать вывод, что эти праздники составляют часть общего комплекса религиозных
обрядов, который эти народы, покинув общую родину, пронесли с собой через все
странствования. Первоначально самым важным событием на этих праздниках
было, по моему мнению, сожжение на костре человека, представляющего дух
дерева. Если вспомнить о том месте, которое в религии арийцев занимал дуб, само
собой напрашивается предположение, что деревом, которое олицетворяет на этих
праздниках человек, первоначально был дуб. В отношении кельтов, литовцев и
немцев этот вывод неоспорим. В пользу такого заключения говорит одна
замечательная деталь в религиозной традиции этих народов. Самым древним из
известных человеку методов добывания огня является трение двух кусков дерева
друг о друга до их воспламенения. Европейские народы продолжают пользоваться
этим методом для устройства священных костров, например огней бедствия.
Весьма вероятно и то, что к этому способу добывания огня в прошлом прибегали
участники интересующих нас праздников огня. В некоторых случаях и поныне
считается необходимым, чтобы огонь бедствия или другой ритуальный огонь
зажигался трением кусков дерева определенной породы, причем у кельтов, немцев
и славян таким деревом почти неизменно является дуб. Если священный огонь
зажигался путем трения кусков дубового дерева, тем же топливом этот огонь
первоначально и поддерживался. Действительно, вечный огонь Весты в Риме
скорее всего разжигался дубовыми деревьями; тем же топливом питался вечный
огонь, горевший под священным дубом в великом литовском святилище Ромове.
Аналогичное заключение относительно огней летнего солнцестояния можно
сделать на основании обычая, соблюдаемого в ряде горных районов Германии: в
день святого Иоанна в очаг кладут тяжелую дубовую колоду. Располагают эту
колоду так, чтобы она медленно тлела и превратилась в угли не ранее конца года.
На следующий год в день летнего солнцестояния обуглившиеся головни старого
полена вынимают, перемешивают с семенным зерном или разбрасывают в саду.
Считалось, что эта процедура охраняет приготовленную в очаге пищу от
колдовских чар, приносит благополучие обитателям дома, способствует росту
посевов и предохраняет их от насекомых-паразитов и других вредителей.
Следовательно, этот обычай почти ничем не отличается от обычая святочного
полена, которым в Германии, Франции, Англии, Сербии и других славянских
странах, как правило, является дубовое полено. А это, в свою очередь, подводит
нас к общему выводу, что во время периодических или приуроченных к отдельным
событиям обрядов древние народы арийской расы разжигали и поддерживали
огонь древесиной священного дуба.
Во время торжественных церемоний огонь, как правило, разжигали при помощи
дубовых дров, а из этого следует, что человек, сжигаемый в качестве
персонификации духа, олицетворял собой именно эту породу деревьев. Таким
образом, священный дуб подвергался двойному сожжению: во-первых, огонь
пожирал древесину дуба, а во-вторых, в огне исчезал человек, бывший
воплощением духа дуба. Это заключение, имеющее силу для всех европейских
народов арийского происхождения, приложимо и к скандинавским народам
Пирамида