законом, которому он слепо, без рассуждений повинуется. При такой ситуации
одаренные люди почти не имеют возможности заменить древние обычаи лучшими.
Наиспособнейший человек тащится за слабейшим и глупейшим, которого он по
необходимости берет за образец, потому что последний не может подняться, а
первый может упасть. Поскольку естественное неравенство и огромные различия
во врожденных способностях сводились в такого рода обществах к поверхностной
лживой видимости равенства, внешняя сторона жизни первобытной общины
представляет собой абсолютно монотонный ландшафт. Поэтому если иметь в виду
действительное благо общества, то заслуживает одобрения все, что, давая таланту
возможность выдвинуться и приводя таким образом обладание властью в
соответствие с естественными способностями людей, помогло обществу выйти из
того неразвитого и косного состояния, которое демагоги и мечтатели позднейших
времен прославляли как Золотой век и идеальное состояние человечества.
Как только эти движущие силы вступают в действие (а их нельзя подавлять
бесконечно), прогресс цивилизации становится сравнительно быстрым.
Сосредоточение высшей власти в руках одного человека дает ему возможность за
время своей жизни провести такие преобразования, которые не смогли
осуществить целые предшествующие поколения. А если к тому же это человек
незаурядного ума и энергии, он легко воспользуется предоставившимися ему
возможностями. Даже прихоти и капризы тирана могут оказаться полезными и
разорвать цепь, которой обычай столь сильно сковывает дикаря. Едва лишь
племенем перестают управлять нерешительные, раздираемые внутренними
противоречиями советы старейшин и власть переходит к одному сильному и
решительному человеку, оно начинает представлять угрозу для своих соседей и
вступает на путь захватов, которые на ранних ступенях истории нередко
благоприятствуют общественному, промышленному и умственному прогрессу.
Расширяя свою власть отчасти силой оружия, отчасти путем добровольного
подчинения более слабых племен, это племя в скором времени приобретает
богатство и рабов, которые, освобождая целые классы людей от постоянной
борьбы за выживание, дают им возможность посвятить себя бескорыстному
приобретению знаний — этого благороднейшего и сильнейшего орудия •— с
целью улучшить жребий человека. Интеллектуальный прогресс, который
выражается в развитии науки и искусства и в распространении более свободных
взглядов, неотделим от промышленного и экономического прогресса, а этот
последний, в свою очередь, получает мощный толчок от военных побед и
завоеваний. Не случайно самые мощные взрывы интеллектуальной активности
человека следовали по пятам за победами, и для развития и распространения
цивилизации больше всего делали, как правило, расы победителей. Таким путем в
мирное время они залечивали раны, нанесенные войной. Свидетелями таких
взрывов в прошлом были вавилоняне, греки, римляне, арабы. Если подняться к
истокам истории, то разве можно назвать случайным факт, что первые большие
шаги в направлении цивилизации, например в Египте, Вавилоне и Перу, были
сделаны при деспотических и теократических правлениях, когда высший правитель
в качестве царя и бога требовал от своих подданных рабской преданности и
получал ее. Не будет преувеличением сказать, что деспотизм в эту раннюю эпоху
является другом человечности и, как это ни парадоксально, свободы. Ведь в
конечном счете при самом абсолютном деспотизме, при самой мучительной
тирании свободы в лучшем смысле слова, например свободы мыслить и решать
собственную судьбу, больше, чем в свободной по видимости жизни дикарей, у
которых личность от колыбели до могилы заключена в прокрустово ложе
наследственного обычая.
-------------------------------
Тезис о гом, что первобытнообщинный строй был эпохой всеобщего рабства,
всеобщего и абсолютного подчинения обычаям, защищается и некоторыми
советскими исследователями. См. Поош-нев Б. Ф. Социальная психология и
история. М., 1979, с. 217—219.
Занятие общественной магией — поскольку оно было одним из путей, которыми
наиболее способные люди пришли к высшей власти,— внесло вклад в
освобождение человечества от рабского подчинения традиции и привело его к
более свободной жизни, к более широкому взгляду на мир. Услуга немалая.
Магия проложила дорогу науке, поэтому мы вынуждены признать, что, хотя
чернокнижие принесло много зла, оно вместе с тем стало и источником большого
блага. Магия была дочерью заблуждения и одновременно — матерью свободы и
истины
Глава IV
МАГИЯ И РЕЛИГИЯ
римеров, приведенных в предыдущей главе, достаточно, чтобы проиллюстрировать
общие принципы работы двух ответвлений симпатической магии: магии
гомеопатической и магии контагиозной. В некоторых из приведенных примеров,
как мы ви дели, предполагается вмешательство духов и предпринимается попытка
завоевать их благосклонность с помощью молитвы и жертвоприношения. Но в
общем такие случаи исключительны. В них магия выступает в сплаве с религией.
Магия — там, где она встречается в чистом виде,— предполагает, что одно
природное событие с необходимостью неизменно следует за другим без
вмешательства духовного или личного агента. Фундаментальное допущение магии
тождественно, таким образом, воззрению современной науки: в основе как магии,
так и науки лежит твердая вера в порядок и единообразие природных явлений, У
мага нет сомнения в том, что одни и те же причины всегда будут порождать одни и
те же следствия, что свершение нужного обряда, сопровождаемое определенными
заклинаниями, неизбежно приведет к желаемому результату, если только
колдовство не будет сведено на нет более сильными чарами другого колдуна. Маг
не упрашивает высшую силу, не ищет благорасположения переменчивого и
своевольного сверхъественного существа, не унижается перед грозным божеством.
Но власть его, сколь бы великой он ее ни считал, никоим образом не является
властью произвольной и безграничной. Он располагает ею лишь постольку,
нескольку строго следует правилам своего искусства или природным законам, как
он их понимает. Пренебрегать этими правилами, преступать эти законы (пусть
даже в самом малом) — значит навлекать на себя неудачу и даже подвергать
крайней опасности свою жизнь. Если маг и претендует на верховную власть над
природой, то это власть конституционная, ограниченная в своих полномочиях и
осуществляемая в точном соответствии с древним обычаем. Так что аналогия
между магическим и научным мировоззрением является обоснованной. В обоих
случаях депускается, что последовательность событий совершенно определенная,
повторяемая и подчиняется действию неизменных законов, проявление которых
можно точно вычислить и предвидеть. Из хода природных процессов изгоняются
изменчивость, непостоянство и случайность. Как магия, так и наука открывают
перед тем, кто знает причины вещей и может прикоснуться к тайным пружинам,
приводящим в движение огромный и сложный механизм природы, перспективы,
кажущиеся безграничными. Отсюда та притягательность, которой обе обладали для
человеческого ума, и тот мощный стимул, который они дали накоплению знаний.
Пирамида