ной жизни.
Мы смотрели вместе на ночной разгул в том месте, которое вы на
земле называете вертепом порока. Был ли я возмущен? Нисколько. Я
наблюдал за потехами этих крошечных человеческих существ, как уче-
ный наблюдает за движением бактерий в капле воды. Мне казалось, что
я смотрю на все это с точки зрения звезд. Я не решился сказать: с
точки зрения Бога, для которого большое и малое одно и то же; срав-
нение со звездами вернее, ибо, как можем мы судить о том, как видит
Бог, - если только мы не подразумеваем под этим Бога внутри нас са-
мих?
Вы, читающие эти строки, когда вы перейдете сюда, вы будете
многому удивляться. Малые вещи покажутся для вас большими, а
большие - малыми, и все разместится на своем месте в картине
бесконечного плана, в котором и ваши затруднения и все ваши мучения
окажутся подробностями, неизбежными и прекрасными. Эта мысль
возникла во мне, когда я странствовал от неба к земле, от красоты
к безобразию, с моим лучезарным товарищем.
Если бы я только мог найти слова, чтобы передать вам влияние
Прекрасного Существа! Оно не похоже ни на что остальное во всей
вселенной. Оно обманчиво, как лунный свет, и более нежно, чем неж-
ность матери. Оно прекраснее самого прекрасного цветка, и в то же
время может смотреть с улыбкой на безобразие. Оно чище, чем дыхание
Океана, и в то же время не испытывает никакого ужаса перед нечисто-
той. Оно безыскусственно, как малое дитя, и в то же время мудрее
древних богов; настоящее чудо противоречий, причудливый странник
небес, любимец невидимых миров.
П и с ь м о 42.
ИГРА В "ВЕРИШЬ - НЕ ВЕРИШЬ"
Однажды я встретил человека в театральном костюме, который
объявил мне, что он Шекспир. Теперь я уже привык к таким заявлени-
ям, и они не удивляют меня, как удивляли семь - восемь месяцев тому
назад (да, я все еще держу счет вашим месяцам, имея для того особую
цель). Я спросил этого человека, какого рода доказательства может
он привести для подтверждения своей претензии? На это он мне отве-
тил, что претензия его не требует никакого доказательства.
- Этот номер со мной не пройдет, - сказал я, - ведь я старый
законовед!
На это он засмеялся и спросил:
- Но почему бы и вам не присоединиться к игре?
Я рассказываю вам эту довольно бессмысленную историю потому,
что она иллюстрирует интересную сторону здешней жизни.
Несколько раньше, одна вновь перешедшая сюда леди, увидев меня
одетым в римскую тогу, подумала, что я Цезарь; я сказал ей тогда,
что все мы здесь актеры. Я подразумевал, что мы, подобно детям,
"переодеваемся", когда хотим подействовать на свое собственное во-
ображение, или когда хотим оживить какую-нибудь сцену из прошлого.
Это разыгрывание роли бывает обыкновенно вполне невинно, хотя иног-
да самая легкость, с которой это делается, приносит с собой соблазн
к обману, в особенности, когда дело касается земных людей. Вы дога-
дываетесь, о чем я хочу сказать. Жгучие духи, на которых так часто
жалуются посетители спиритических сеансов, принадлежат зачастую к
этим астральным актерам, которые нередко гордятся тонкостью своей
игры.
А потому не будьте слишком уверены, что дух, выдающий себя за
вашего покойного дедушку, есть и в самом деле эта уважаемая особа.
Он может оказаться просто актером, играющим свою роль для своего и
вашего развлечения.
Как же различить такую игру? - спросите вы. На это трудно от-
ветить. Я бы сказал, что самое верное доказательство - в собствен-
ном глубоком и неэмоциональном убеждении, что перед вами находится
подлинный дух. Есть какой-то инстинкт в человеческом сердце, кото-
рый никогда не обманет нас, если мы без страха и без предубеждения
будем поддаваться его решению. Как часто в мирских делах мы дейс-
твовали вопреки этому внутреннему указателю и оказывались на невер-
ной дороге!
Если у вас будет инстинктивное чувство, что этот невидимый и
даже видимый дух не то, за что он себя выдает, лучше прекратить
всякое общение с ним. Если он подлинный и имеет сказать вам нечто
существенное, он неизбежно снова придет к вам: ибо так называемые
мертвые чувствуют нередко потребность войти в общение с живыми.
Но, как общее правило, разыгрывание роли в здешнем мире носит
невинный характер и не имеет в виду обмана. Это - потребность боль-
шинства людей быть по временам не тем, что они есть. Бедный чело-
век, который, одевшись в свое лучшее платье, проматывает в один ве-
чер свое недельное жалование, разыгрывая богача, действует по тому
же импульсу, который заставлял человека моей истории уверять, что
он Шекспир. И женщина, одевающаяся выше своих средств, разыгрывает
ту же самую игру с собой и со своим обществом.
Всем детям хорошо знакома эта игра. Они скажут вам самым
убежденным тоном, что они Наполеон Бонапарт или Джордж Вашингтон и
очень обидятся, если вы поднимете их на смех.
Очень возможно, что мой приятель с шекспировским стремлением
был любительским актером на земле. Если бы он был профессиональным
актером, он, наверное, назвал бы свое имя, более или менее извест-
ное, поясняя при этом, что он был всем известной знаменитостью, та-
кой-то.
Здесь очень часто гордятся своими земными талантами, особенно
те, которые недавно перешли сюда. Со временем это проходит, и инте-
ресы людей становятся более общими.
Люди не перестают быть людьми только потому, что они перешли
границу видимого для вас мира. В действительности, их характерные
черты становятся еще более преувеличенными, потому что здесь гораз-
до меньше запретов. Здесь не налагается никаких наказаний за приня-
тие на себя чужого имени. Такие вещи не принимаются здесь всерьез,
ибо для более острого зрения этого мира надетые личины слишком
прозрачны.
Пирамида