коллекционировать. Ты собираешь
всякий мусор, никому не нужные предметы, которые порабощают
тебя так же сильно, как и
твоя любимая собака. Ты не можешь просто так взять и уехать по
своим нуждам, если у тебя
есть собака, за которой ты должен ухаживать, или коллекции, о
которых ты будешь
постоянно беспокоиться.
— Я на самом деле ищу покупателей, дон Хуан, честное слово,
— сказал я.
— Нет-нет, не думай, что я тебя в чем-то обвиняю, — ответил
он. — Наоборот, мне
нравится твой дух коллекционера. Мне просто не нравятся твои
коллекции, вот и все. Я бы
предложил тебе коллекционировать кое-что действительно
стоящее. Дон Хуан сделал
долгую паузу. Казалось, он то ли ищет нужные слова, то ли
драматически разыгрывает
хорошо скрываемое сомнение. Он взглянул на меня глубоким,
пронзительным взглядом.
— Каждый воин действительно должен собирать особый альбом,
— заговорил он наконец,
— альбом, раскрывающий личность воина; альбом, который
фиксирует обстоятельства его
жизни.
— Почему ты называешь это коллекцией дон Хуан? — заспорил
я. — И этот альбом, зачем
он?
— Это именно коллекция, — отрезал дон Хуан. — И больше
всего это похоже на альбом с
фотографиями, сделанными с памяти, фотографиями вспоминания
памятных событий.
— Эти «памятные события» памятны в каком-то особом смысле?
— спросил я.
— Они памятны, потому что обладают особым значением в твоей
жизни, — сказал дон
Хуан. — Я предлагаю тебе собрать такой альбом, поместив в него
полный отчет о различных
событиях, которые имели особое значение в твоей жизни.
— Каждое событие в моей жизни имело для меня особое
значение, дон Хуан! — заявил я
убежденно и тут же почувствовал неловкость от того, как
высокопарно это прозвучало.
— Не каждое, — ответил он, улыбаясь и явно наслаждаясь моей
реакцией. — Далеко не
все события в твоей жизни имели для тебя такое уж большое
значение. Было несколько
таких, которые, мне кажется, изменили кое-что для тебя,
осветили твой путь. Обычно
события, которые изменяют наш путь, являются одновременно и
безличными, и глубоко
личными.
— Я не стараюсь казаться сложнее, чем я есть, дон Хуан, но,
поверь мне, все, что со мной
происходило, соответствует этим параметрам, — сказал я, зная,
что лгу. Сразу же после
того, как я сделал это заявление, мне захотелось извиниться,
но дон Хуан просто не обратил
на него никакого внимания.
— Не относись к этому альбому как к мешанине из банальных
переживаний твоей жизни,
— продолжал он как ни в чем не бывало. Я глубоко вздохнул,
закрыл глаза и попытаются
успокоиться. Снова и снова я сталкивался с одной и той же
неразрешимой проблемой: мне
совершенно не нравились эти мои визиты к дону Хуану. В его
присутствии я чувствовал себя
в опасности. Он постоянно придирался ко мне и не оставлял мне
никакой возможности
показать мои сильные стороны. Мне надоело терять лицо каждый
раз, как я открываю рот;
мне надоело чувствовать себя дураком. Но где-то внутри меня
прозвучал и другой голос,
донесшийся из самых глубин, далекий, почти неслышный. В пылу
своего внутреннего
диалога я услышал, как кто-то сказал, что мне уже слишком
поздно поворачивать назад. Это
был не мой голос и не мои мысли; кто-то неведомый говорил, что
я зашел слишком далеко в
мир дона Хуана и теперь нуждаюсь в доне Хуане больше, чем в
воздухе.
— Говори что хочешь, — казалось, шептал мне этот голос, —
но, не будь ты таким
эгоистичным, ты бы так сильно не расстраивался.
— Это голос твоего другого сознания, — произнес дон Хуан,
словно читая мои мысли. Мое
тело непроизвольно подпрыгнуло. Мой страх был так велик, что
на глаза навернулись слезы.
Я, как на исповеди, рассказал дону Хуану о том, что меня
беспокоило.
— Твой конфликт вполне естествен, — сказал он, — и поверь
мне, я не стараюсь его
обострить. Мне это не свойственно. Но я могу рассказать тебе
несколько историй о том, как
мой учитель, нагваль Хулиан, проделывал это со мной. Я
ненавидел его всем своим
существом. Я был очень молод, и я видел, как его обожали
женщины. Они просто
преклонялись перед ним, а когда я пытался просто поздороваться
с ними — набрасывались
Тэги:
Шаманизм
Пирамида