слов. И как только я понял это, то уже не мог больше следовать
ему. Моя концентрация нарушилась. Дон Хуан продолжал
говорить, но я не слушал его. Я поражался невообразимой возможности
жить постоянно в повышенном сознании. Я спрашивал
себя, какова ценность выживания? Можно ли оценивать ситуации
лучше? Быть быстрее, чем обычный человек, или, возможно,
быть умнее?
Дон Хуан внезапно перестал говорить и спросил меня, о
чем я задумался.
- Ах, ты так практичен, - прокомментировал он после
того, как я рассказал ему о моих мечтаниях. - я думал, что
в повышенном сознании твой темперамент станет более артистичным,
более мистичным.
Дон Хуан повернулся к Висенте и попросил его ответить
на мои вопросы. Висенте прочистил горло и потер руки об
свои штаны. Он производил ясное впечатление страданий человека
на грани испуга. Мне стало жалко его. Мысли завертелись
клубком. И когда я услышал его заикание, в мою голову
ворвался образ - образ, который всегда возникал у меня при
виде робости моего отца, его боязни людей. Но прежде чем я
успел поддаться этому образу, глаза Висенте вспыхнули с какой-о
необычайной внутренней яркостью. Он уставился на меня
с комично серьезным лицом и заговорил авторитетно, в
профессорской манере.
- Отвечаю на твой вопрос, - сказал он. - В повышенном
сознании нет ценности выживания, иначе в нем оказалась бы
вся человеческая раса. Люди бегут от него, поскольку войти
в него очень трудно. И все же всегда существует маловероятная
возможность того, что обычный человек может войти в
такое состояние. Когда это происходит, он обычно преуспевает
в смущении, порою даже непоправимо.
Все трое разразились хохотом.
- Маги говорят, что повышенное сознание является главным
входом в "намерение", - сказал дон Хуан. - и они именно
так его и используют. Подумай над этим.
Я по очереди осмотрел каждого из них. Мой рот был открыт,
и я чувствовал, что если оставлю его открытым, то в
конце концов смогу разрешить загадку. Я закрыл глаза, и
ответ пришел ко мне. Я почувствовал это. Я не думал о нем.
Я не мог бы выразить его словами, как бы сильно не старался.
- Хорошо, хорошо, - сказал дон Хуан, - ты настиг другое
решение магов, причем самостоятельно, но у тебя еще нет той
энергии, чтобы подравнять его и выразить в словах.
Ощущение, переживаемое мной, было более чем просто неумение
выражать свои мысли, оно было подобно переживанию
того, что я забыл давным-давно: когда я не знал, что же я
чувствую, потому что еще не научился говорить, и следовательно,
не имел средств претворять свои чувства в мысли.
- Размышление и точное выражение того, что ты хочешь
сказать, требует несметного количества энергии, - сказал
дон Хуан, вдребезги разбив мое чувство.
Сила моей задумчивости была так велика, что я забыл, с
чего она началась. Я ошеломлено посмотрел на дон Хуана и
признался, что понятия не имею о том, что они или я говорил
и делал минутой раньше. Я помнил инцидент с кожаной веревкой
и то, что после этого говорил мне дон Хуан, но не мог
вспомнить чувства, которые переполняли меня буквально секундой
раньше.
- Ты пошел ошибочным путем, - сказал дон Хуан, - ты
пытаешься вспомнить мысли так, как делал это всегда, но
сейчас другая ситуация. Минутой раньше у тебя было всепоглощающее
чувство, что ты знаешь что-то очень особенное. Такие
чувства нельзя вспомнить, используя память. Ты вспомнишь
их, когда вновь создашь их "намерение".
Он повернулся к Сильвио Мануэлю, который растянулся в
кресле, вытянув ноги под кофейный стол. Сильвио Мануэль
пристально посмотрел на меня. Его глаза были черные как два
куска блестящего обсидиана. Без малейшего движения мышц он
издал пронзительный птичий крик.
- Намерение!! - кричал он. - намерение!! Намерение!!
С каждым криком его голос становился все более и более
нечеловеческим и пронзительным. Волосы на задней части моей
шеи встали дыбом. По коже побежали мурашки. Но мой ум, вместо
того, чтобы сфокусироваться на испуге, который я переживал,
упорно продолжал вспоминать чувство, которое я имел.
И прежде чем я успел полностью обсмаковать это, чувство во
возникло и взорвалось в чем-то еще. Вот тогда я понял не
только то, почему повышенное сознание является входом в
"намерение", я понял, что было самим "намерением". И прежде
всего я понял, что это знание не может быть выражено словами.
Это знание было здесь для каждого. Его можно было почувствовать,
можно было использовать, но невозможно было
объяснить. В него входили, изменяя уровни сознания, следовательно,
повышенное сознание было дверью или входом. Но
даже этот вход невозможен для объяснения. Им можно было
только пользоваться.
Здесь был и другой фрагмент знания, который пришел ко
мне в этот день без какой-либо подготовки: что естественное
знание "намерения" доступно каждому, но господство над ним
принадлежит тем, кто попробовал его.
К этому времени я был ужасно утомлен, вполне вероятно,
из-за того, что мое католическое воспитание оказывало тяжелейшее
противодействие. Одно время я даже верил, что намерение
было богом.
Я рассказал об этом дон Хуану, Висенте и Сильвио Мануэлю.
Они рассмеялись. Висенте тем же профессорским тоном
сказал, что оно не может быть богом, поскольку "намерение"
- Это сила, которая не может быть описана или более
менее изображена.
- Не будь нахалом, - сказал мне строго дон Хуан. - не
Тэги:
Шаманизм
Пирамида