одного должна болеть голова.
-- Эта эпена. должна дать больше чем просто головную боль. Вдуй мне еще
немного, -- попросила я. -- Я хочу увидеть хекур.
-- Хекуры не приходят к женщинам, -- между приступами смеха проговорила
Ритими. Она поднесла трубку к моему носу. -- Но если ты очень попросишь,
может быть, они придут к тебе.
Я ощутила каждую частицу смеси, попавшую в мой нос и взорвавшуюся
где-то в темени. Восхитительная вялость распространилась по всему телу. Я
посмотрела на реку, ожидая, что мистические существа вот-вот появятся из
глубин. Мелкая рябь на воде начала вырастать в волны, накатывающиеся с такой
силой, что я поспешила встать на четвереньки. Я была убеждена, что вода
хочет поймать меня. Я посмотрела в лицо Ритими и удивилась ее испугу.
-- Что случилось? -- спросила я.
Мой голос замер, когда я проследила за ее взглядом.
Перед нами стояли Этева и Ирамамове. С большим трудом я встала и
прикоснулась к ним, чтобы убедиться, что это не галлюцинация.
Развязав большие узлы и сняв их со спины, они отдали все другим
охотникам, стоявшим позади них.
-- Отнесите мясо в шабоно, -- произнес Ирамамове хриплым голосом.
Мысль о том, что Этева и Ирамамове будут есть так мало мяса, повергла
меня в такую печаль, что я расплакалась. Охотник всегда отдавал большую
часть убитой им дичи. Он скорее будет голодать, чем согласится с тем, что
его попытаются обвинить в скупости.
-- Я отдам тебе свою порцию, -- сказала я Этеве. -- Мне больше нравится
рыба.
-- Зачем ты пробовала эпену? -- голос Этевы был суров, но глаза весело
искрились.
-- Нам нужно было проверить, правильно ли Ритими смешала пудру, --
пробормотала я. -- Она недостаточно сильная. Совсем не видно хекур.
-- Нет, она сильная, -- возразил Этева.
Положив руки мне на плечи, он заставил меня сесть на землю перед собой.
-- Эпена, сделанная из семян, сильнее, чем из коры. -- Он поднял трубку
со смесью. -- В дыхании Ритими недостаточно силы.
Дьявольская усмешка исказила его лицо, когда он поднес трубку к моему
носу и подул.
Я снова почувствовала головокружение, а в моей голове волнами
разносился громкий смех Ирамамове и Этевы. Я медленно поднялась. Казалось, я
не касалась ногами земли.
-- Танцуй, Белая Девушка, -- подбадривал меня Ирамамове. -- Посмотрим,
сможешь ли ты привлечь хекур своими песнями.
Очарованная его словами, я вытянула руки и начала танцевать маленькими
отрывистыми шагами, точно так же, как танцевали мужчины в трансе от эпены.
В моей голове проносились мелодия и слова песни одной из хекур
Ирамамове.
После долгих дней Призывания духа колибри, Он наконец пришел ко мне.
Ослепленный, я наблюдал его танец.
Ослабевший, упал я на землю И не чувствовал, Как он вошел в мое горло И
отнял мой язык.
Я не видел, как в реку Утекла моя кровь И вода стала красной.
Он укрыл мои раны прекрасными перьями.
Так я узнал песни духа, С тех пор я пою их.
Этева подвел меня к берегу реки и плеснул воды мне в лицо и на грудь.
-- Не повторяй его песню, -- предупредил он меня. -- Ирамамове будет
злиться и причинит тебе вред своими волшебными растениями.
Я хотела сделать так, как он сказал, но что-то заставило меня повторить
песню хекуры Ирамамове.
-- Не повторяй его песню, -- умолял Этева. -- Ирамамове сделает тебя
глухой. Он заставит тебя плакать кровью.
Этева повернулся к Ирамамове: -- Не заколдовывай Белую Девушку.
--А я и не собираюсь, -- уверил его Ирамамове. -- Я не злюсь на нее. Я
знаю, она не такая, как мы, она не все понимает.
Взяв мое лицо в руки, он заставил меня заглянуть в его глаза.
-- Я вижу, как хекуры танцуют у нее в зрачках.
На солнечном свете глаза Ирамамове были не темными как обычно, а
светлыми, цвета меда.
-- Я тоже вижу хекуры у тебя в глазах, -- сказала я ему, рассматривая
желтые пятна на радужке его глаз.
Я попыталась сказать ему, что наконец поняла, почему его имя Глаз
Ягуара, но свалилась к его ногам. Я смутно помнила, что меня несли чьи-то
руки. Добравшись до гамака, я сразу же провалилась в глубокий сон и
проснулась только на следующий день.
В хижине Этевы собрались Арасуве, Ирамамове и старый Камосиве. Я
беспокойно рассматривала их. Они были разукрашены оното; мочки их ушей были
украшены короткими тростниковыми палочками, раскрашенными под перо. Когда
Ритими села рядом со мной в гамаке, я решила, что она пришла защищать меня
от их гнева. Не дав никому из мужчин возможности что-либо сказать, я начала
нести ахинею, извиняясь за то, что попробовала эпену. Чем быстрее я
говорила, тем безопаснее себя чувствовала. Ровный поток слов, решила я, был
надежным способом разогнать их гнев.
Арасуве наконец прервал мою бессвязную болтовню: -- Ты говоришь слишком
быстро. Я не могу ничего понять.
Меня смутил его дружеский тон. Казалось, он не был результатом моей
речи. Я взглянула на других. Их лица не выражали ничего, кроме искренней
любознательности. Я наклонилась к Ритими и шепотом спросила: -- Если они не
злятся, то почему они пришли в хижину? -- Не знаю, -- тихо ответила она.
-- Белая Девушка, ты когда-нибудь раньше видела хекуру? -- спросил
Арасуве.
-- Я никогда в жизни не видела хекур, -- быстро уверила его я. -- Даже
вчера.
-- Ирамамове видел хекур в твоих глазах, -- настаивал Арасуве. -- Вчера
вечером он принимал эпену. Его собственная хекура сказала ему, что научила
тебя своей песне.
-- Я знаю песню Ирамамове, потому что очень часто слышала ее, -- не
унималась я. -- Как могла его хекура научить меня? Духи не приходят к
женщинам.
-- Ты не похожа на женщин Итикотери, -- сказал старый Камосиве, глядя
на меня так, как будто впервые видел. -- Хекуры могут легко ошибиться. -- Он
вытер сок табака, стекающий в уголках рта. -- Были случаи, когда хекуры
приходили к женщинам.
-- Поверь мне, -- сказала я Ирамамове, -- я знаю твою песню, потому что
Пирамида