своей смерти, в одной мгновенной вспышке, воспоминания, чувства
и эмоции старого сторожа высвободились и были поглощены
манговым деревом. -- Ветер заставил ветви и листья говорить с
тобой, -- повторил мистер Флорес. -- Ибо ветер -- твой по
праву.
Как во сне, он бросил взгляд сквозь листву, его глаза
внимательно смотрели за поле, в освещенное солнцем
пространство. -- То, что ты женщина, дает тебе возможность
повелевать ветром, -- продолжал он. -- Женщины не знают этого,
но они могут вступить в диалог с ветром в любое время.
Я непонимающе покачала головой.
-- Я понятия не имею, о чем вы говорите, -- сказала я. Мой
тон выдавал, как неловко я чувствую себя в этом положении. --
Это как сон. И если бы он продолжался еще и еще, я бы
поклялась, что это один из моих кошмаров.
Его продолжительное молчание вызвало у меня раздражение. Я
почувствовала, как мое лицо покраснело от злости. Что я делаю
здесь, сидя на дереве с безумным стариком? Я погрузилась в
размышления. И в то же время я понимала, что, возможно,
оскорбила его, поэтому решила извиниться за свою грубость.
-- Я понимаю, что мои слова имеют для тебя мало смысла, --
согласился он. -- Это потому, что на тебе слишком толстый
твердый слой. Он мешает тебе слышать, что должен сказать ветер.
-- Слишком толстый твердый слой? -- спросила я недоуменно
и подозрительно. -- Вы имеете в ввиду, что я в грязи?
-- И это тоже, -- ответил он, заставив меня покраснеть. Он
заулыбался и повторил, что я обернута слишком толстым твердым
слоем, и что этот слой не может быть смыт с помощью мыла и
воды, независимо от того, сколько ванн я приму.
-- Ты наполнена рассудочными суждениями, -- пояснил он. --
Они мешают тебе понять то, что я говорю, например, что ты
можешь командовать ветром.
Он смотрел на меня сузившимися критическими глазами.
-- Ну? -- потребовал он нетерпеливо.
Прежде чем я
1000
поняла, что случилось, он ухватил меня за
руки и одним быстрым, плавным движением раскачал и мягко
приземлил. Мне показалось, что я видела его руки и ноги
вытянувшимися, как резиновые ленты. Это был мимолетный образ,
который я тут же объяснила себе как искажение восприятия,
вызванное жарой. Я не стала задерживаться на нем, ибо именно в
тот момент мой взор отвлекла Делия Флорес и ее друзья,
расстилавшие большую полотняную скатерть под соседним деревом.
-- Когда вы добрались сюда? -- спросила я Делию,
поставленная в тупик тем, что не сумела ни увидеть, ни услышать
приближение группы людей.
-- Мы собирались устроить пикник в твою честь, -- сказала
она.
-- Потому что ты присоединилась к нам сегодня, -- добавила
одна из женщин.
-- Как это я присоединилась к вам? -- спросила я,
чувствуя, что мне не по себе.
Не заметив, кто это сказал, я переводила взгляд с одной
женщины на другую, ожидая, что кто-нибудь из них объяснит свои
слова.
Безразличные к моему все возрастающему беспокойству,
женщины были заняты тем, что старались ровно расстелить
полотняную скатерть. Чем дольше я наблюдала за ними, тем
беспокойней становилось у меня на душе. Все вокруг было так
странно для меня. Я легко могла объяснить, почему приняла
приглашение Делии встретиться с целительницей, но совсем не
понимала своих последующих действий. Все происходило так, как
если бы кто-то еще завладел моим разумом и заставлял меня
оставаться здесь, реагировать и говорить вещи, которые я не
хотела бы говорить. А теперь они собираются устроить
празднество в мою честь. Это, мягко говоря, обескураживало. Как
бы упорно я ни размышляла об этом, все равно не могла постичь,
что же я здесь делаю.
-- Я, конечно же, не заслуживаю ничего такого, --
пробормотала я.
Мое немецкое воспитание брало верх. Люди просто забавы
ради не делают что-то для других.
Только после того, как послышался безудержный смех Мариано
Аурелиано, я наконец осознала, что все они уставились на меня.
-- Нет причин так напряженно обдумывать, что произошло с
тобой сегодня, -- произнес он, мягко похлопывая меня по плечу.
-- Мы устроили пикник, потому что нам нравится действовать
экспромтом. А так как сегодня Эсперанса исцелила тебя, моим
друзьям здесь захотелось сказать, что пикник в твою честь. --
Он произнес это небрежно, почти равнодушно, как если бы речь
шла о каких-то пустячных вещах. Но его глаза говорили кое-что
еще. Их взгляд был жестким и серьезным, и, словно это было
жизненно важно, я внимательно слушала его.
-- Для моих друзей радость сказать, что пикник в твою
честь, -- продолжал он. -- Воспринимай это точно так, как они
говорят, -- простодушно и безо всякой подоплеки.
Его взгляд смягчился, когда он внимательно посмотрел на
женщин. Потом он повернулся ко мне и добавил:
-- Я успокою тебя -- пикник проводится совсем не в твою
честь. И тем не менее, -- размышлял он, --он и в твою честь.
Это противоречие, для понимания которого тебе потребуется
совсем немного времени.
-- Я никого не просила что-нибудь делать для меня, --
мрачно сказала я.
В моем поведении появилась чрезвычайная тяжеловесность, --
это происходило всегда, когда мне что-то грозило.
-- Делия привела меня сюда, и я за это благодарна. И я
хотела бы заплатить за каждую оказанную мне услугу, -- добавила
я.
Пирамида