-- Да, я вспомнила, -- оправляясь и приходя в
себя,
проговорила Наташа.
-- Это у тебя, Наташа, оттого, что ты мало на
свежем
воздухе бываешь, -- заботливо укорила Надежда Михайловна
свою
невестку. И тут раздался телефонный звонок, телефонный
аппарат
стоял и на кухне, на холодильнике. Наташа потянулась
рукою к
нему, а в это время, когда звучал телефонный звонок,
Сережина
мама выходила из кухни в прихожую.
-- Я сама возьму трубку, -- сказала она и не
замедлила
подойти к другому телефону в прихожей. -- Алло, --
послышался
ее голос, -- да, она дома... странно... да нет же,
дома...
давно это было?... Невероятно... хорошо... до вечера, Юра.
Божья Мать
Вечером, после работы, перед тем как зайти, как
и
договаривались, к Надежде Михайловне в гости, Божив
решил
посетить храм.
Юре было не по себе, хотя он и привык, уже
начинал
осваиваться с подобными необъяснимостями, но все
равно
неожиданность каждой новой встречи с ними заставила даже
его
настороженность врасплох.
Вот и теперь, после сегодняшнего Наташиного
появления в
кинотеатре и одновременного ее же нахождения у себя дома,
Юра
опять разволновался.
Тут же ему припомнился и разговор, его разговор с
Наташей
по дороге к Вике в роддом, и опять же сегодня! У самых
ворот
храма стоял человек, позади него стул с растрепанной
и
замусоленной спинкой, прислоненный вплотную к
церковной
изгороди.
Человек опирался на костыли, обеих ног у него не
было,
вместо них из-под коротких брюк на асфальте стояли
две
заостренные деревяшки протезов с разорванными
резиновыми
наконечниками.
В одной руке человек держал протянутую кепку.
Когда Божив приблизился к нему, он ужаснулся про себя:
вся
поверхность тела человека, не прикрытого одеждой: руки,
шея,
лицо -- была покрыта гнойными струпьями.
Омерзение и жалость, желание помочь и
отвергнуть,
остановиться и пройти мимо, -- и от этого Божив
в
нерешительности замедлил шаг.
-- Помоги мне, -- слюняво произнес человек,
нашаривший
шатким взглядом Юру. Божив полез в карман и достал
оттуда
рубль, положил эту бумажку в кепку, протянутую кепку
человека.
-- Положи... мне в карман, -- сказал человек,
обращаясь к
Боживу.
И Юра, с внутренним отвращением все-таки, но
положил
невпопад, не сразу, но засунул деньги в едва отщеленный
карман
обтрепанной дерматиновой куртки этого калеки, рукава у
куртки
были некогда оторваны, и в душе ему стало гадко за свои
пальцы,
выполнившие это.
-- Помоги мне, -- опять заговорил человек.
-- Чем помочь? -- спросил Юра.
-- Помоги мне... присесть... на стул... --
будто
выкорчевывая слова из глотки, прикусывая свой непослушный
язык,
сказал калека.
Несколько секунд Божив стоял в нерешительности,
множества
"нет" и "да" столпились в его душе, они расталкивали
друг
друга, и Божив стоял лишь потому, что он смотрел на них,
он
вспомнил урок Истины "о свободе прикосновений", и тогда
Пирамида
