Остап
Моисеевич.
-- Не все, но многое, -- ответил вопрошаемый.
-- Что же осталось еще?
-- Пустяк, Магистр, последняя точка.
-- Какова же...
-- Точка?
-- Да.
-- Художник, вон, уже пришел, так что сейчас
произойдет.
-- Хорошо. Я жду... Жду результатов!.. Слышишь,
Купсик,
результатов, а не то...
-- Будет вам, Остапа Моисеевич, сию минуту убедитесь!
И тут Божив увидел, а точнее сию минуту же понял, о
чем
приготовился, будто в зверином прыжке, взмыслить
стоящий
напротив него, по всей вероятности, тот самый
художник, о
котором любезно проговорил только что Купсик. Художник
стал
усиленно взмысливать: Юра почувствовал, как океанский
пол
оживающе промягчился, и Божив теперь же начал
медленно
погружаться в бездонную пучину вод. Очнулся Юра от
чарующего и
насмехающегося взгляда художника, когда уже почти утонул
по
колено. Тут он активизировался: сопротивляясь
жестокому,
неумолимому взгляду, вспарил обратно на поверхность и сразу
же
-- взмыслил обратное, и художник ушел по колено в
обмякший
пластилиново океан. Противление друг другу шло у них
несколько
минут. То художник, то Юра, то снова художник
вдавливались
телепатическими взглядами в оживающий на короткие
мгновения
океанский пол. Наконец, Божив в клейком изнеможении
рванул
толчком воли океанскую твердь пола под своим нападающим,
и
художник пошатнулся и в одно мгновение, свинцово
барахтаясь,
размахивая руками и ногами, рухнул в глубину, понесся
в
бездонность и вскоре растаял, исчез в чернеющей далеко
под
ногами непроглядности, и Юра остался один стоять
победителем.
Картинка необъяснимого зала начала бледнеть и,
растворяясь,
медленно переливаться в непроглядную мглу. Напряженный
поток
ветра, густо перемешанный с гулом реактивного
самолета, и
где-то издали зловещий голос: "Художник утонул!.. Утону-
ул!.."
-- и все. И снова картинка рабочего кабинета в
кинотеатре,
когда Божив открыл глаза. И только неприятная вспышка
мыслей:
"Художник...
Я утопил его!.. Но это же был..." Юра в
предчувственном
состоянии,но сосредоточенно спокойный, огляделся словно
в
беззвучном пространстве своего рабочего
помещения,
обеззвученном, будто подтененном тем, взветренным гулом,
что
теперь отзвучал...
Неожиданно в дверь настойчиво постучались, будто
ожидали
"возвращения" Юрия Сергеевича на рабочее место.
Божив
насторожился.
-- Да-да... -- негромко произнес он. Постучались
еще. И
тут Божив догадался: ведь он вовсе ничего не сказал вслух,
он
по привычке взмыслил свой отклик "да-да...".
-- Войдите!.. -- словно громко окрикнул он дверь,
стоящего
за нею сейчас посетителя, и это "войдите!" прозвучало
коряво и
сухо, каким-то раздраженно-гортанным созвучием, так что
Юрию
Сергеевичу стало неловко от своей неподатливой неуклюжести.
--
Войдите -- поспокойнее произнес Божив, и на этот раз
"войдите!"
прозвучало неплохо, естественно. Дверь наполовину
распахнулась,
вошла в кабинет Екатерина. Она остановилась и как-то
рассеянно
Пирамида