обращались ко мне и будто просили у меня разрешения
посмотреть
на Вику...
Я не сомневался, что Юре Вика приглянулась, но у меня
уже
не было того тесного чувства в груди, какое испытывал я,
стоя
вечером на открытом морозе во дворе у Долланского. Потому
что
внутренне я уже был готов убить Вику. Я знал, что
это
произойдет в любой момент, как вспышка, и все погаснет...
Да, Юра заболевал страхом высоты и этот страх вызывал
в
нем я. И мне захотелось приблизиться к нему, как земля, и
не
дать разбиться ему, либо уйти, чтобы он смог лететь...
У меня даже появилась мысль: просто, ничего не
говоря,
встать и выйти на первой попавшейся остановке из электрички,
но
я одолел себя одним всполохом памяти: Вика была моей!
Она
прилегла мне на плечо и нежно улыбнулась Юре.
Я не знал, что со мной творится! Но понимал, что от
всего
этого надо отказываться, что все это мои нелепые
привязки к
моим же мыслям! Но как? Как суметь, как поступить мне?
-- Ребята, ради Бога -- не обижайтесь! --
неожиданно
сказал Юра. По неловким движениям его рук, которые он
потирал,
рассматривал, всовывал в карманы куртки и снова потирал,
было
видно, что он испытывает чувство вины за нашу
неблизкую
поездку, оказавшуюся теперь напрасной.
-- Ничего страшного, -- успокаивал я его, --
подумаешь,
великое дело, просто прокатимся! Погуляем, правда? --
обратился
я к Вике и слегка притиснул ее к себе за плечо.
-- Конечно! Ну когда мы еще сможем выбраться,
чтобы
пройтись пешком по Подмосковью! -- подтвердила мое
настроение
Вика, хотя я заметил, что сказал она это с
тяжелым
удовольствием. Ее сердце было готово на праздник...
За одну остановку до Абрамцева, на которой мы
собирались
выйти, в электричку село множество людей. Вагон
оживился,
наполнился дыханием и суетой. Все вошедшие люди
взволнованно
переговаривались, хотя, судя по всему, не были из
одной,
перезнакомленной компании, но что-то объединяло их, и мы
стали
прислушиваться к тому, о чем они говорят. И как же мы
были
удивлены тому, что памятник Сергию Радонежскому, еще при
вывозе
его из Москвы -- "арестован" и что этот памятник
сопровождал
некий Облаухов, и он тоже арестован! И что скульптор
памятника
Сергию Радонежскому, Клыков, как и весь народ,
ожидавший
открытия, очень расстроен тем, что даже фундамент под
памятник
был срочно вырыт этой ночью по решению исполкома и вывезен
в
неизвестном направлении! И еще мы узнали
совершенно
невероятное: все дороги к селу Радонеж --
перекрыты
милицейскими караулами, и что в селе Радонеж сейчас
идет
антисоветский митинг! Туда никого не пускают, но есть
шанс!
Надо выйти в Абрамцеве, прошагать километров двадцать:
только
так можно пробраться в село Радонеж, минуя заслоны...
И мы, Вика, Юра и я, тут же решили во что бы то ни
стало,
но проникнуть на окраину села Радонеж, к собору, где
должно
было состояться открытие памятника святому, но не
состоялось.
Проникнуть, хотя бы ради солидарности с теми, кто сегодня
там
против этой несправедливости. С собою у меня была
кинокамера, и
я предвкушал хорошие кадры!
Когда мы подъезжали к Абрамцеву, то действительно
увидели
милицейский пост, он стоял в полный рост возле
ступенек,
Пирамида