удачно предотвратив проблемы, могущие возникнуть от подобных грубых
спиритуальных встрясок.
Открыто антихристианская точка зрения, представленная в Церемонии Спертого
Воздуха, позволила доносчикам на Тамплиеров классифицировать ее как "Черную
Мессу".
После посвящения в Шестую степень, кандидат отвергал любую жизнеотрицающую
духовность и осознавал материальный мир как предпосылку к высшим ступеням
существования. Это утверждение перерождения, противопоставления радостей жизни
небытию смерти. Посвящаемый в первоначальной версии L'Air Epais представлялся в
образе святого, мученика или другого образчика безликости. Это делалось для
подчеркивания перехода от самоотрицания к потворству себе во всем.
Церемония перерождения происходит в большом гробу. Гроб содержит нагую женщину,
чья задача - пробудить вожделение в "мертвеце", которого кладут к ней. L'Air
Epais может служить двум целям - отрицание смерти и посвящение жизни или
богохульство по отношению к тем, кто жаждет страдания, дискомфорта и небытия.
Посвящаемый, жизнелюбивый по своей сути, может освободиться от позывов к
самоунижению, с готовностью "умерев", и изгнав таким образом саморазрушительные
мотивации, которыми он мог быть наделен. L'Air Epais является церемонией, в
которой человек преодолевает идею смерти и выводит ее из своей системы,
превращая орудия смерти в инструменты вожделения и жизни. Гроб, главный
ритуальный атрибут, содержит олицетворение силы, которая сильнее смерти, -
вожделение, что порождает новую жизнь. Это перекликается с символизмом гроба,
присутствующим, правда, с эвфемистическим налетом, в большинство-ритуалов
масонских лож. Если посвящаемый обладает явными мазохистскими наклонностями, он
может через перенесение стать суррогатом для тех членов конгрегации, которые
наделены теми же чертами. Он испытывает нечто худшее, чем смерть, когда внутри
гроба вместо духовной награды, на которую он надеялся, ему предстают неожиданные
страсти, от которых он долго воздерживался, (Если в роли посвященного выступает
гомофил, гроб должен содержать другого мужчину. В соответствии со всеми
аспектами ритуала элемент удовольствия должен быть тем, что с наибольшей
степенью вероятности отрицалось в жизни посвящаемого.) Самому страшному
наказанию всегда подвергается тот, чье воздержание превратилось в потворство.
Отсюда и предостережение: причиной гибели хронического любителя дискомфорта
становится награда потворства. В данном случае это может служить интерпретацией
обиходной фразы "губить милостью". Когда в более поздних, мемориальных версиях
L'Air Epais посвящаемый представлял "божьего человека", ритуал принимал на себя
миссию ослабления структуры представляемой им организации. Как отмечал Льюис
Спенс и другие писатели, этот фактор привносит в ритуал элемент Messe Noir.
Название Спертый Воздух подразумевает как специально нагнетаемую атмосферу в
начальных стадиях церемонии, так и близость в гробу. Когда исполнение L'Air
Epais возобновилось в 1799 году, оно стало празднованием успешности проклятия,
наложенного Жаком де Молэ, последним из Великих Предводителей Тамплиеров,
приговоренным к смерти вместе со своим Рыцарями, на Филиппа и Папу Климента
V-го. Нижеследующий текст включает в себя настоящее проклятие, наложенное де
Молэ на Короля и Папу. Хотя диалог Жреца Сатаны, Короля и Папы представлен на
современном литературном французском, речь де Молэ была оставлена в
первоначальном высокопарном слоге. Дьявольская литания девятнадцатого века
Джеймса Томпсона Город Ужасной Ночи с давних пор используется в качестве
Обличения. Сомнительно, чтобы какие-либо иные слова лучше подойдут для этой
цели. Фрагменты текста можно встретить в драме Рейнуара Les Templiers 1806-го
года.
Многочисленные проявления Сатанизма в масонских ритуалах, таких, например, как
козел, гроб, череп и т.д. легко могут быть эвфемизированы, но отрицание
определенных ценностей, которого требует L'Air Epais, не может быть
замаскировано признанными теологиями. Принимая эту степень, посвящаемый вступает
на Левый Путь и выбирает Ад вместо Рая. Помимо того, что Спертый Воздух может
рассматриваться как ритуал и как церемония, он является memento mori в
сильнейшем проявлении.
Das Tierdrama
Как только охранительный талисман, Крест, разобьется, на свободу вырвется дикое
безумие старых идолов, с бешеной яростью берсеркеров, воспетой северными
поэтами. Этот талисман хрупок и однажды настанет день, когда это ничтожество
будет разбито. Старые каменные боги восстанут из давно позабытых руин и сотрут
пыль тысячелетий со своих глаз; и Тор, ожив, своим гигантским молотом разрушит
готические соборы! Генрих Гейне, 1834
Дьявол занимает особое место в немецкой магической традиции. Он, или его
воплощение всегда побеждает. Как бы методично он не подвергался бесчестью, в
итоге он все же оказывался всеобщим любимцем. В качестве вдохновителя оборотней
он привел готтов и гуннов к их победам в Европе; в качестве последнего
действующего героя в Саге о Нибелунгах он разрушил Валхаллу и установил на земле
свое царствование. Он стал героем, или, по крайней мере, жуликоватым и
деликатным злодеем из сказочных пьес. На протяжении всей христианской эпохи он
был представлен в германской литературе и драматургии больше, нежели любой
другой заимствованный из библии персонаж. Короткие роли, которые Дьявол исполнял
в германской драматургии, постепенно удлинялись, пока не стали во многих случаях
занимать целые пьесы! Конечно, его всегда побеждали и прогоняли обратно в Ад со
страшным переполохом и шумом, вероятно, для того, чтобы удовлетворить у публики
чувство праведности. Особенно с момента написания Фауста, Сатана более не
рассматривается как олицетворение явного зла. В Фаусте, хотя и жаждя
человеческих душ, он сочувствует человеку - как и ницшевский Заратустра. и
удручен тем, что земные существа столь узколобы и получают мало удовольствия от
жизни. Шоу вторит его высказываниям в своем Человеке и Сверхчеловеке, где весьма
услужливый Дьявол заботится о удобствах своих гостей в Аду.
Как и образ Сатаны в пересказе Шоу, немецкий дьявол часто предстает в облике
катализатора просвещенности и вежливости, оптимистически отдаляясь от
мизантропической роли Мефистофеля в Фаусте. Образ, который в конечном итоге
послужил основой для современного немецкого Сатанинского ритуала, воспет
Кардуччи в Гимне к Сатане как дух прогресса, вдохновитель всех великих движений,
послуживших развитию цивилизации и совершенствованию человечества. Он - дух
бунта, который ведет к свободе, воплощение всех ересей, которые освобождают от
оков. Он заслуживает единодушное восхищение людей и в конце концов сменяет
Иегову в качестве объекта поклонения.
Из двух германских ритуалов, представленных в этой книге, Tierdrama - более
древний. Уроки эзоповских аллегорий есть первые опыты разъяснения человеку
прагматической важности прикладной психологии. Эзоповская басня, которая была
записана в Египте еще в 1500-м году до н.э., позднее появляется в немецкой
интерпретации. В результате, когда Готтхольд Лессинг сочинил в восемнадцатом
веке свои басни, они тут же с готовностью ассимилировались в еретическую
Пирамида