Элеонора Кукер опустила ствол дробовика, из которого она только что выстрелила, и удовлетворенно хмыкнула.
- Руки у тебя больше нет, - сказала она с жестокой простотой.
"Чудовища, - вспомнил Паккард, как говорил ему отец, - никогда не умирают". Он вспомнил это слишком поздно, и ему пришлось пожертвовать для этого рукой - той, которой он наливал выпивку и ласкал женщин. Волна ностальгии по времени, когда у него были пальцы, охватила его, и в глазах у него потемнело. Последнее, что он увидел, свалившись в глубокий обморок, был его исполнительный помощник, поднимавший камеру, чтобы запечатлеть всю эту сцену.
Лачуга, пристроенная к дому сзади, всегда была убежищем Люси. Когда Юджин возвращался из городка пьяным или когда его охватывал внезапный гнев по поводу остывшей каши, Люси пряталась в хижину, где она могла спокойно выплакаться. Никакого сочувствия в жизни Люси не было: ни от Юджина, да и от нее самой (для того, чтобы жалеть себя, у нее было слишком мало времени).
Сегодня Юджина ввел в гнев старый источник раздражения - ребенок.
Вскормленный и любовно выращенный ребенок, дитя их любви, которого назвали, как Моисеева брата, Аароном, что значит "Достойный". Прелестный ребенок. Самый хорошенький мальчик на всей этой равнине. Всего пяти лет от роду, а уже такой очаровательный и вежливый, что любая мамми с Восточного побережья могла бы гордиться такой выучкой.
Аарон.
Гордость и радость Люси, ребенок, достойный того, чтобы с него писать картину, способный выступать в танце, очаровать самого дьявола.
Вот это-то и раздражало Юджина.
- Этот гребаный ребенок не больше парень, чем ты, - говорил он Люси. Он даже наполовину не парень. Он годится только для того, чтобы сбывать модные туфли да торговать духами. Или чтобы быть проповедником, для проповедника он подойдет.
Он ткнул в мальчика рукой с обкусанными ногтями и кривым большим пальцем.
- Ты - позор своего отца.
Аарон встретил отцовский взгляд.
- Ты меня слышал, парень?
Юджин отвернулся. Большие глаза ребенка глядели на него так, что его замутило - не человечьи глаза, собачьи.
- Пусть уберется из дома.
- Да что он сделал?
- Ему ничего и не нужно делать. Достаточно того, что он таков, какой есть. Все надо мной смеются, ты это знаешь? Смеются надо мной из-за него!
- Никто не смеется над тобой, Юджин.
- Да смеются же!
- Не из-за мальчика.
- Что?
- Если они и смеются, то не из-за мальчика. Они смеются над тобой.
- Закрой свой рот.
- Все знают, что ты из себя представляешь, Юджин. Знают так же хорошо, как и я.
- Говорю тебе, женщина...
- Больной, как уличная собака, всегда говоришь о том, что ты видел и чего боишься...
Он ударил ее, как уже бывало много раз. От удара потекла кровь, как и от многих таких ударов на протяжении пяти лет, но хотя она и покачнулась, первая ее мысль была о мальчике.
- Аарон, - сказала она сквозь слезы боли, - пойдем со мной.
- Оставь этого ублюдка, - Юджин весь дрожал.
- Аарон.
Ребенок встал между отцом и матерью, не зная, кого слушаться. Глядя на его перепуганное лицо, Люси заплакала еще сильнее.
- Мама, - сказал ребенок очень тихо. Несмотря на испуг, его серые глаза смотрели сурово. Прежде чем Люси успела придумать, как разрядить ситуацию, Юджин схватил мальчика за волосы и подтащил его к себе.
- Ты послушай отца, парень.
- Да...
- Да, сэр, нужно говорить отцу, а? Нужно говорить: да, сэр.
Он прижал Аарона лицом к вонючей промежности своих штанов.
- Да, сэр.
- Он останется со мной, женщина. Ты больше не утащишь его в гребаный сарай. Он останется со своим отцом.
Перепалка закончилась, и Люси это поняла. Если она будет настаивать, она лишь подвергнет ребенка дальнейшему риску.
- Если ты сделаешь ему больно...
- Я - его отец, женщина, - усмехнулся Юджин. - Что ты думаешь, я сделаю плохо плоти от плоти моей?
Ребенок был зажат между отцовскими бедрами в положении, которое было чуть ли не непристойным, но Люси хорошо знала своего мужа: он был слишком близок к безудержному гневу. Она больше не беспокоилась о себе - у нее есть свои радости, но мальчик был беззащитным.
- Какого черта ты не выметешься отсюда, женщина? Мы с парнем хотим побыть одни, верно?
Юджин оттащил лицо Аарона от своей ширинки и фыркнул ему, белому от ужаса:
- Верно?
- Да, папа.
- Да, папа. Вот уж точно, "да, папа".
Люси выдала из дома и укрылась в холодной темноте сарая, где она молилась за Аарона, названного, как брат Моисеев, что значит "Достойный". Она гадала, как он выживет среди тех жестокостей, которые обещает ему будущее.
Наконец Юджин отпустил мальчика. Тот очень бледный стоял перед отцом, напуган он не был. Тумаки причиняли ему боль, но это не настоящий страх.
Скачать книгу [0.13 МБ]
Пирамида