– Да.
– Плюс экипаж.
– Да.
Энди глянул в окно. Позади полдороги. Наступил решающий момент, а голова уже так болит, что он, того гляди, упустит что-то важное. И весь карточный домик рассыплется.
Чарли, повторил он про себя, как заклинание, и постарался овладеть собой.
– Капитан Холлистер, от Виргинии до Гавайских островов путь неблизкий. Самолет будет дозаправляться?
– Да.
– Где же?
– Не знаю, – безмятежно ответил Кэп.
Энди едва удержался от того, чтобы не заехать ему в глаз.
– Когда вы будете говорить с... – Как его зовут? Он лихорадочно рылс в своем уставшем, истерзанном мозгу и наконец нашел. – Когда вы будете говорить с Паком, выясните, где намечена дозаправка.
– Да, выясню.
– Пусть это всплывет в разговоре как бы само собой.
– Да, я выясню, где намечена дозаправка, это всплывет в разговоре как бы само собой. – Он уставилсся на Энди с задумчиво-мечтательным выражением, а Энди подумал: вероятно, этот человек отдал приказ убить Вики. Так и подмывало сказать: нажми на акселератор и врежься в опору этого моста. Но есть Чарли. «Чарли! – мысленно сказал он. – Надо продержаться ради Чарли». – Я говорил вам, что Пак делает подрезки? – доверительно спросил Кэп.
– Да. Говорили. – Думай! Думай, черт возьми! По всей вероятности, в районе Чикаго или Лос-Анджелеса. Но, понятное дело, не на гражданском аэродроме вроде «О'Хэйр» или «Л. А. интернэшнл». Дозаправка будет производиться на воздушной базе. Само по себе это ничем не грозило его шаткому плану – хватало других угроз, если он узнает место посадки заранее.
– Хорошо бы вылететь в три часа дня, – заметил он Кэпу.
– В три.
– Проследите, чтобы этого Джона Рэйнберда поблизости не было.
– Отослать его? – обрадовался Кэп, и Энди точно током ударило: Кэп побаивается Рэйнберда... нет, боится!
– Да. Куда, угодно.
– Сан-Диего?
– Хорошо.
Ну вот. И последний ход. Сейчас он его сделает; впереди уже виден зеленый знак-отражатель – поворот на Лонгмонт. Энди достал из кармана брюк сложенный листок бумаги. Да так и оставил его до поры на коленях, держа большим и указательным пальцами.
– Скажите агентам, которые летят с нами на Гавайи, чтобы они встретили нас на воздушной базе, – объявил Энди. – В Эндрюсе. До Эндрюса мы поедем без них.
– Да.
Энди набрал в легкие побольше воздуху.
– И еще с нами полетит моя дочь.
– Девчонка? – впервые Кэп по-настоящему разволновался. – Девчонка? Но она опасна! Она не должна... мы не должны...
– Она не была опасной, пока вы не начали производить над ней свои опыты, – ожесточился Энди. – Короче, она летит с нами, и чтоб вы больше не смели мне возражать, вы меня поняли? На этот раз машина вильнула сильнее, а Кэп застонал.
– Она полетит с нами, – с готовностью повторил он. – Я больше не посмею вам возражать. Больно. Больно.
НО МНЕ ЕЩЕ БОЛЬНЕЕ.
Когда он снова заговорил, его голос, казалось, прорывался откуда-то издалека, сквозь набухшую кровью сеть боли, что неумолимо стягивала его мозг.
– Вы передадите ей вот это, – сказал Энди и подал Кэпу сложенный листок. – Сегодня же, но так, чтобы не вызвать подозрений.
Кэп засунул листок в нагрудный карман. Они подъезжали к Конторе; слева потянулось двойное проволочное заграждение под током высокого напряжения. Через каждые пятьдесят ярдов вспыхивали предупреждающие сигналы.
– А теперь повторите важнейшие пункты, – сказал Энди. Кэп говорил быстро и четко – сразу видна была выправка выпускника военной академии.
– Я договорюсь о том, что вы полетите на армейском транспортном самолете в среду, а не в субботу. Я полечу с вами, третьей будет ваша дочь. Два агента из сопровождения встретят нас в Эндрюсе. Я выясню у Пака, где намечена дозаправка. Я спрошу об этом, когда свяжусь с ним по поводу переноса рейса. Я должен передать вашей дочери записку. Я передам ее после того, как поговорю с Паком, и сделаю это так, чтобы не вызвать подозрений. Я также отправлю Джона Рэйнберда в Сан-Диего в следующую среду. Вот, собственно, и все пункты.
– Да, – сказал Энди, – все. – Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. В голове проносились беспорядочные обрывки прошлого и настоящего – соломинки на ветру. Неужели из этой затеи что-нибудь выйдет? Не подписывает ли он смертный приговор им обоим? Теперь они знают, чего можно ждать от Чарли, своими глазами убедились. Случись что не так, и они с Чарли закончат свой перелет в грузовом отсеке самолета. В запломбированных ящиках.
Кэп притормозил у контрольно-пропускного пункта, опустил боковое стекло и отдал свою карточку из тонкого пластика дежурному, который сунул ее в прорезь компьютера.
– Можете ехать, сэр, – сказал дежурный. Кэп нажал на педаль.
– Вот еще что, капитан Холлистер. Вы забудете о нашем разговоре. Все, что мы здесь обсуждали, вы сделаете спонтанно. Ни с кем не советуясь.
– Хорошо.
Эвди кивнул. Хорошего мало, но что будет, то и будет. Дело может запросто кончиться эхом, ведь ему пришлось подтолкнуть Кэпа изо всех сил, а кроме того Кэпу, выполняя его инструкции, придется идти против своих убеждении. Не исключено, сработает высокое положение капитана Холлистера. Или не сработает. Сейчас Знди был слишком измотан усталостью и головной болью, чтобы взвешивать возможные последствия.
С огромным трудом он выбрался из машины, Кэпу пришлось поддержать его под локоть. Холодная морось приятно освежила лицо, но он не сразу это понял.
Агенты, покинувшие «бискайн», смотрели на него с брезгливостью, хот и старались не подавать виду. Один из них был Дон Джулз. На нем был голубой спортивный свитер с надписью «НАЦИОНАЛЬНАЯ ОЛИМПИЙСКАЯ КОМАНДА ПО ЛИТРОБОЛУ».
«Полюбуйтесь на рыхлого опустившегося наркомана, – смутно подумалось Энди. Он задыхался, глаза опять пощипывало. – Полюбуйтесь напоследок, потому что если рыхлый дядя уйдет от вас на этот раз, он разворошит к чертовой матери ваше осиное гнездо».
– Ну, ну, ну, – приговаривал Кэп и покровительственнонебрежно похлопывал его по плечу.
«Ты только сделай, что тебе сказано, – думал Энди, с мрачной решимостью сдерживая слезы; не дождутся они его слез, не дождутся. – Ты только сделай, что тебе сказано,сукин ты сын».
Еще долго после ухода Кэпа Чарли лежала на кровати – она была брошена, напугана, сбита с толку. Она буквально не знала, что и думать.
Он пришел полчаса назад, без четверти пять, и представился капитаном Холлистером («но ты можешь смело называть меня Кэпом, меня так все зовут»). Его доброе умное лицо немножко напомнило ей иллюстрации к «Ветру в ивах». Где-то она его недавно видела... но она никак не могла сообразить, пока Кэп не навел ее ка след. Это он проводил ее«домой» после первого теста, когда мужчина в белом халате сбежал, оставив дверь открытой. В тот момент она была как в тумане от потрясения, и чувства вины, и... и еще от головокружительного торжества, поэтому неудивительно, что она его не сразу узнала. Даже если бы ее сопровождал сам Джин Симмонс из рок-группы «Кисе», она бы и его, вполне возможно, не заметила.
Манера говорить у Кэпа была мягкой, располагающей, и это сразу ее насторожило.
Хокстеттер, сказал он, озабочен тем, что она объявила о своем отказе участвовать в тестах, пока не увидится с отцом. Чарли подтвердила это и замолчала, как в рот водынабрала... в основном от страха. Только начни спорить с такой лисой, через пять минут твои доводы рухнут, и черное представится белым, а белое черным. Уж лучше упереться рогом. Надежнее. Но ее ждала неожиданность.
– Что ж, это твое право, – сказал он. Видимо, лицо у нее вытянулось от изумления, потому что Кэп рассмеялся. – Придется кое-что утрясти, но в принципе...
При словах «кое-что утрясти» она снова набычилась.
– Никаких больше тестов. Никаких поджогов. Хоть десять лет утрясайте.
– Ну, так много времени, я думаю, не понадобится, – сказал он, ничуть не обидевшись. – Просто я должен, Чарли, кое с кем это согласовать. К тому же бумажной волокиты у нас тут хватает. Но пока я буду все устраивать, ты можешь ничего не зажигать. Даже свечку.
– Я и не хочу, – сказала она с металлом в голосе, не веря ни одному его слову, не веря, что он что-то устроит. – И нс буду.
– Я постараюсь все уладить... к среде. Да-да, к среде я все улажу.
Вдруг он замолчал. Он склонил голову набок, словно прислушиваясь к тому, чего не могла слышать она, не будучи настроена на эту волну. Чарли озадаченно смотрела на него и уже собиралась спросить, что с ним, но вовремя прикусила язык. В том, как он сидел, было что-то... знакомое.
– Значит, в среду я его увижу? – робко спросила она.
– По-видимому, – ответил Кэп. Он поерзал на стуле и тяжело вздохнул. Их взгляды встретились, и на губах Кэпа появилась растерянная улыбка... тоже знакомая. Ни к селуни к городу он вдруг сказал: – Говорят, твой папа классно играет в гольф.
Чарли захлопала глазами. Насколько ей было известно, папа в жизни не держал в руках клюшку. Она открыла рот, чтобы сказать это... и вдруг до нее дошло, даже голова закружилась от внезапной догадки.
(мистер Мерль! в точности как мистер Мерль!)
Мистер Мерль был одним из папиных клиентов в Нью-Йорке. Маленький невзрачный блондин, застенчивая улыбка, очки в розовой оправе. Ему тоже, как и другим клиентам, недоставало верить в себя. Он работал не то в страховой компании, не то в банке. Папа за него очень переживал. Все это – «рикошет». Из-за того, что папа его подтолкнул. И еще этот рассказ, который он когда-то прочел, там было что-то плохое. И вдруг мистер Мерль начал мучиться. Папа сказал, что этот «рикошет» вылез из рассказа и давай прыгать в голове у мистера Мерля, как теннисный мяч, только мяч бы потом остановился, а этот рассказ все лез и лез ему в голову, совсем бы его скоро замучил. Чарли даже подумала: это папа специально ей говорит «мистер Мерль замучается», а сам боится, что мистер Мерль умрет. Поэтому он однажды попросил его задержаться и еще раз его подтолкнул со словами: «Вы никогда не читали этот рассказ». И у мистера Мерля сразу все прошло. Остается надеяться, сказал ей потом папа, что он никогда не увидит фильм «Охотники за оленями». Что имелось в виду, она так и не узнала.
У мистера Мерля, пока папа ему не помог, вид был точно такой же, как сейчас у Кэпа.
Сомнения отпали: ее отец подтолкнул этого человека. У Чарли словно крылья выросли. Ничего не слышать о нем, кроме самых общих слов от Рэйнберда, да и то изредка, не видеть его так долго, не знать, где он, и вдруг... странное чувство – будто он в комнате, успокаивает ее, говорит, что он здесь, рядом. Неожиданно Кэп поднялся.
– Ну, мне пора. Мы еще увидимся, Чарли. Ни о чем не беспокойся:
Она хотела остановить его, расспросить об отце – где он, что с ним, но язык прилип к гортани.
Кэп направился к выходу, остановился.
– Да, чуть не забыл. – Он пересек комнату, достал из нагрудного кармана сложенный листок бумаги и протянул его Чарли. Онемевшая, она взяла листок, бегло на него взглянула и спрятала в карман халатика. – Кстати, когда будешь кататься верхом, берегись змей, – посоветовал он доверительно. – Стоит лошади увидеть змею и она понесет. Проверено. У нее...
Не договорив, Кэп принялся тереть висок. Он как-то осунулся, взгляд стал рассеянным. Потом он обреченно тряхнул головой. И, попрощавшись, вышел.
Чарли так и застыла посреди комнаты. Затем она достала записку, развернула, прочла... и все изменилось.
Чарленок!
Первое. Когда прочтешь, отправь это в унитаз, ладно?
Второе. Если все пойдет так, как я наметил (как мне хотелось бы), в следующую среду нас здесь уже не будет. Записку передаст тебе наш человек, хотя он сам об этом не подозревает... поняла?
Третье. В среду в час дня ты должна быть в конюшнях. Придумай что хочешь – если надо, зажги для них еще один костер. Но ты должна быть там.
Четвертое, самое главное. Не доверяй этому Джону Рэйнберду. Мои слова могут тебя огорчить. Я знаю, ты ему верила. Но он очень опасный человек, Чарли. Ты все приняла зачистую монету, оно и неудивительно, – по словам Холлистера, это такой актер, хоть завтра Оскара давай. Так вот, он командовал людьми, которые схватили нас у дома Грэнтера. Надеюсь, тебя это не слишком огорчит, но, зная тебя, боюсь, что огорчит. Кому приятно узнать, что тебя используют в своих целях. Чарли, запомни: если Рэйнберд появится, а скорее всего он появится, очень важно, чтобы ты вела себя с ним так, будто ничего не произошло. В среду он нам помешать не сможет.
Чарли, мы полетим в Лос-Анджелес или в Чикаго. Я, кажется, придумал, как организовать пресс-конференцию. Я рассчитываю на помощь Квинси, моего старого друга, который,наверное, пожалуй даже наверняка, вылетит нам навстречу, надо только дать ему знать. А что такое пресс-конференция? Это значит, что про нас узнает вся страна. Даже если они нас опять куда-нибудь упрячут, по крайней мере мы будем вместе. Надеюсь, ты хочешь этого не меньше, чем я.
Наше нынешнее положение можно было бы считать сносным, но они заставляют тебя поджигать, преследуя самые гнусные цели. Если ты сейчас думаешь, «ну вот, опять куда-то бежать», поверь мне, это в последний раз... и мама, я уверен, сказала бы то же самое.
Я по тебе соскучился, Чарли, и очень тебя люблю.
Папа
Мало что от той ночи запомнилось. Запомнилось, что среди ночи ей стало жарко, она встала и погасила жар. Смутно запомнился сон – ощущение свободы,
(там впереди свет – там кончается лес и открывается равнина, по которой Некромансер будет нести ее не зная устали)
к которому примешивался страх и чувство потери. Так вот чье лицо это было, вот кто ей все это время снился – Джон. Да разве она не догадывалась? Разве не догадывалась
(леса горят, только не трогай лошадей, пожалуйста, не трогай лошадей) все это время?
Когда она утром проснулась, ночные страхи, и растерянность, и боль от сознания, что ее предали, уже переплавлялись со всей неизбежностью в гнев – твердый и пылающий, как алмаз.
Пусть только попробует помешать нам в среду, повторяла она про себя. Пусть только попробует. Если все это правда, пусть только посмеет показаться нам на глаза.
Ближе к обеду открылась дверь, и Рэйнберд вкатил свою тележку со шваброй, полиролями, губками и тряпочками. Полы его белого халата развевались.
– Привет, Чарли, – сказал он.
Чарли сидела на кушетке и разглядывала книжку с картинками. Она подняла глаза – бледненькая, неулыбчивая... настороженная. Кожа обтянула скулы. С опозданием улыбнулась. Не ее улыбка, подумал Рэйнберд.
– Привет, Джон.
– Вид у тебя сегодня, Чарли, ты уж меня извини, неважнецкий.
– Я плохо спала.
– Правда? – Он был в курсе. Этот болван Хокстеттер закатил форменную истерику по поводу того, что ночью температура в ее комнате поднялась на пять или шесть градусов. – Бедняга. Из-за папы?
– Наверно. – Она захлопнула книжку и встала. – Пойду полежу. Даже разговаривать неохота.
– Ложись, ясное дело.
Он проводил ее взглядом и, когда дверь в спальню закрылась, отправился на кухню набрать воды в ведро. Странно она на него посмотрела. И улыбнулась странно. Все это ему не понравилось. Плохо спала – что ж, бывает. Все время от времени плохо спят, а утром кидаются на жен или бессмысленно таращатся в газету. Бывает. И все же... внутри звенел тревожный звоночек. Он уже забыл, когда она так на него смотрела. И не бросилась к нему, как обычно, что тоже ему не понравилось. Затворилась в каком-то своем мирке. Это его тревожило. Может, все дело в бессонной ночи... а дурной сон позавчера – может, не то съела... и все равно это его тревожило.
И еще одно: вчера под вечер к ней заглянул Кэп. Такого еще не бывало.
Рэйнберд поставил ведро и надел на швабру пористый валик. Окунув швабру в ведро, он отжал валик и принялся размашисто и не спеша протирать пол. Его страшное лицо было спокойным и невозмутимым.
УЖ НЕ ХОЧЕШЬ ЛИ ТЫ, КЭП, ВОНЗИТЬ МНЕ НОЖ В СПИНУ? ДУМАЕШЬ, САМОЕ ВРЕМЯ? РЕШИЛ МЕНЯ УДЕЛАТЬ?
Если так, то он здорово недооценил Кэпа. Одно дело Хокстеттер. Ну, появится в комиссии или подкомиссии сената – и что? Там вякнул, тут брякнул, а в результате пшик. Начнет потрясать доказательствами. Может даже позволить себе роскошь повспоминать, какой там на него нагнали страх. Другое дело – Кэп. Кэп прекрасно понимает, чем оборачиваются все доказательства, когда речь заходит о таком взрывоопасном материале (чем не каламбур?), как Чарли Макги. Поэтому, когда в закрытом заседании выступит Кэп, он будет говорить о другом – об ассигнованиях, причем размениватьс не станет, а просто обронит одно из самых зловещих и загадочных выражений из бюрократического лексикона: долгосрочные ассигнования. И хотя ничего не будет произнесено вслух, все присутствующие отлично поймут, что в подтексте – вопрос евгеники. Конечно, рано или поздно, рассуждал дальше Рэйнберд, Кэпу все же придется пригласить группу сенаторов на аттракцион Чарли. «Может быть, даже с детьми, – подумал Рэйнберд, намачивая пол и протирая. – Это будет поинтереснее, чем дрессированные дельфины в океанариуме».
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида