острый взгляд из-под густых косматых бровей.
- Что вы хотите этим сказать? - спросил он. - Просто желаете мне
доброго утра? Или утверждаете, что утро сегодня доброе - неважно, что я о
нем думаю? Или имеете в виду, что нынешним утром все должны быть добрыми?
- И то, и другое, и третье, - ответил Бильбо. - И еще - что в такое
дивное утро отлично выкурить трубочку на воздухе. Если у вас есть трубка,
присаживайтесь, отведайте моего табачку! Торопиться некуда, целый день
впереди!
И Бильбо уселся на скамеечку возле двери, скрестил ноги и выпустил
красивое серое колечко дыма; оно поднялось вверх и поплыло вдаль над
Холмом.
- Прелестно! - сказал Гэндальф. - Но мне сегодня некогда пускать
колечки. Я ищу участника приключения, которое я нынче устраиваю, но не
так-то легко его найти.
- Еще бы, в наших-то краях! Мы простой мирный народ, приключений не
жалуем. Бр-р, от них одно беспокойство и неприятности! Еще, чего доброго,
пообедать из-за них опоздаешь! Не понимаю, что в них находят хорошего, -
сказал наш мистер Бэггинс и, заложив большой палец за подтяжку, опять
выпустил колечко, еще более роскошное. Затем достал из ящика утреннюю
почту и начал читать, притворяясь, будто забыл о старике. Он решил, что
тот не внушает доверия, и надеялся, что старик пойдет своей дорогой. Но
тот и не думал уходить. Он стоял, опершись на посох, и, не говоря ни
слова, глядел на хоббита так долго, что Бильбо совсем смутился и даже
немного рассердился.
- Доброго утра вам! - произнес он наконец. - Мы тут в приключениях не
нуждаемся, благодарствуйте! Поищите компаньонов За Холмом или По Ту
Сторону Реки.
Он хотел дать понять, что разговор окончен.
- Для чего только не служит вам "доброе утро", - сказал Гэндальф. -
Вот теперь оно означает, что мне пора убираться.
- Что вы, что вы, милейший сэр! Позвольте... кажется, я не имею чести
знать ваше имя...
- Имеете, имеете, милейший сэр, а я знаю ваше, мистер Бильбо Бэггинс,
и вы мое, хотя и не помните, что это я и есть. Я - Гэндаль, а Гэндальф -
это я! Подумать, до чего я дожил: сын Бэлладонны Тук отделывается от меня
своим "добрым утром", как будто я пуговицами вразнос торгую!
- Гэндальф! Боже милостивый, Гэндальф! Неужели вы тот самый
странствующий волшебник, который подарил Старому Туку пару волшебных
бриллиантовых запонок, - они еще застегивались сами, а расстегивались
только по приказу? Тот, кто рассказывал на дружеских пирушках такие дивные
истории про драконов и гоблинов , про великанов и спасенных принцесс и везучих сыновей бедных
вдов? Тот самый, который устраивал такие неподражаемые фейерверки? Я их
помню! Старый Тук любил затевать их в канун Иванова дня . Какое великолепие! Они взлетали
кверху, точно гигантские огненные лилии, и львиный зев, и золотой дождь, и
держались весь вечер в сумеречном небе!
Вы, вероятно, уже заметили, что мистер Бэггинс был вовсе не так уж
прозаичен, как ему хотелось, а также, что он был большим любителем цветов.
- Бог мой! - продолжал он. - Неужели вы тот самый Гэндальф, по чьей
милости столько тихих юношей и девушек пропали невесть куда, отправившись
на поиски приключений? Любых - от лазанья по деревьям до визитов к эльфам.
Они даже уплывали на кораблях к чужим берегам! Бог ты мой, до чего тогда
было инте... я хочу сказать, умели вы тогда перевернуть все вверх дном в
наших краях! Прошу прощения, я никак не думал, что вы еще... трудитесь.
- А что же мне делать? - спросил волшебник. - Ну вот, все-таки
приятно, что вы кое-что обо мне помните. Во всяком случае, вспоминаете мои
фейерверки. Значит, вы не совсем безнадежны. Поэтому ради вашего дедушки и
ради бедной Бэлладонны я дарую вам то, что вы у меня просили.
- Прошу прощения, я ничего у вас не просил!
- Нет, просили. И вот сейчас уже второй раз - моего прощения. Я его
даю. И пойду еще дальше: я пошлю вас участвовать в моем приключении. Меня
это развлечет, а вам будет полезно, а возможно, и выгодно, если доберетесь
до конца.
- Извините! Мне что-то не хочется, спасибо, как-нибудь в другой раз.
Всего хорошего! Пожалуйста, заходите ко мне на чашку чая в любой день!
Скажем, завтра? Приходите завтра! До свиданья!
И с этими словами хоббит повернулся, юркнул в круглую зеленую дверку
и поскорее захлопнул ее за собой, стараясь в то же время хлопнуть не
слишком громко, чтобы не вышло грубо, - все-таки волшебник есть волшебник.
- Чего ради я пригласил его на чай? - спросил он себя, направляясь в
кладовку. Бильбо, правда, совсем недавно позавтракал, но после такого
волнующего разговора не мешало подкрепиться парочкой кексов и глоточком
чего-нибудь этакого.
А Гэндальф долго еще стоял за дверью и тихонько покатывался со смеху.
Потом подошел поближе и острием посоха нацарапал на красивой зеленой двери
некий странный знак. Затем он зашагал прочь, а в это время Бильбо как раз
доедал второй кекс и размышлял о том, как ловко он увернулся от
приключений.
На другой день он, в общем-то, забыл про Гэндальфа. У него была
неважная память, и ему приходилось делать заметки в особой гостевой
книжечке, например: "Гэндальф, чай, среда". Но накануне он так
разволновался, что ничего не записал.
Как раз когда он собирался пить чай, кто-то с силой дернул дверной
колокольчик, и тут Бильбо все вспомнил! Он сначала бросился в кухню
поставил на огонь чайник, достал еще одну чашку с блюдечком, положил на
блюдо еще пару кексов и тогда уж побежал к двери.
Только он хотел сказать: "Извините, что заставил вас ждать!", как
вдруг увидел, что перед ним вовсе не Гэндальф, а какой-то гном с синей
бородой, заткнутой за золотой кушак; блестящие глаза его так и сверкали
из-под темно-зеленого капюшона. Едва дверь отворилась, он шмыгнул внутрь,
как будто его только и ждали. Потом повесил плащ с капюшоном на ближайший
крючок и с низким поклоном произнес:
- Двалин, к вашим услугам.
- Бильбо Бэггинс - к вашим! - ответил хоббит, который от удивления
даже не нашелся что спросить. Когда молчать дольше стало уже неловко, он
добавил:
- Я как раз собирался пить чай, не присоединитесь ли вы ко мне?
Прозвучало это, быть может, несколько натянуто, но он старался
Пирамида