как ваш дружок Лонгботтом. А вот в критической ситуации, когда требуется собрать в кулак всю волю,
эта способность вам пригодится куда больше, но вы не сможете сделать ничего, потому что не будете
подготовлены к этому. Нужно уметь читать мысли и в грозу, и будучи смертельно раненым, даже
умирающим. Нужно не только читать чужие мозги, как книгу, но и уметь закрывать собственную книгу
так, чтобы никто не посмел переворачивать страницы в ней! Нужно прилагать все усилия к тому, чтобы
научиться тому, что в будущем может спасти вашу шкуру! Нужно быть готовым к любым трудностям!
Такому, как вы, особенно.
Ослепительная догадка пронзила мозг Гарри. Невероятно! Он не смог держать это в себе. Он
должен был спросить это у Снейпа. Сейчас же. Глядя ему в лицо.
— Профессор, вы для этого приказали прийти мне сегодня? Вы хотите сами научить меня читать
мысли? Почему?
Желваки на лице у Северуса Снейпа заходили со страшной силой. Сын Джеймса Поттера посмел
в глаза спросить его, зачем он оказывает благодеяние ему, потомку его злейшего врага. Гарри не нужно
было читать мысли профессора — все было видно на его лице, как на ладони.
— Вам нужно учиться Поттер. Эта способность дарована не каждому, и разбрасываться талантами
не следует. Мне претит смотреть, как то, что дается не всякому даже в волшебном мире, растрачивается
попусту на глупости и пошлости. Если вы не в состоянии сами заставить себя учиться, то я точно
сумею заставить вас. И вы еще поблагодарите меня когда-нибудь за то, что…
Гарри уже не слушал. Он понимал: профессор вновь открыл свою долговую книгу и вознамерился
расплатиться по счетам. Его жизнь, спасенная когда-то Джеймсом Поттером, вырванная из когтей
оборотня-вервольфа, требовала выкупа. Выкупа, платить который было невыносимо отвратительно, но
необходимо. Жизнь сына за благодеяние отца. Опять. Он просто безумен, подумал Гарри, глядя на то,
как профессор что-то нервно говорит, свирепо зыркая на него, слюна летела во все стороны. Мисс
Эвергрин была права. Сколько же можно мучить себя? Неужели Снейп так дорого ценит свою жизнь?
Скорее всего, именно из-за этого он хочет учить меня, потому что в то, что у этого человека есть
благородство, я никогда не поверю и никогда ничего больше от него не приму, поклялся Гарри, и тут
же нарушил свою клятву. Потому что он вспомнил юную девушку в розовом платье, счастливо
смеющуюся на фотографии, которую этот человек хранил много лет.
— Я согласен.
Снейп прервал свою тираду на полуслове и непонимающе глянул на Гарри.
— Что вы сказали, Поттер?
— Я согласен, — произнести следующие слова было тяжело, но Гарри заставил себя сделать это.
— Только не ради моего отца. Ради моей мамы.
И это произошло. Перед Гарри не стоял больше злобный и несправедливый декан Слизерина,
язвительный и ядовитый подлец, бывший Упивающийся Смертью. В его черных туннелях блеснула
искра света. Сгорбленная фигура, как у старого хромого ворона, расслабилась. Пальцы крепко сжали
книгу, а затем медленно опустили ее на стол. Перед Гарри стоял человек.
— В таком случае — прошу, — коротко сказал Снейп, указывая на свой кабинет.
С этого дня распорядок Гарри сильно изменился. Джастин воспрял духом: у Сьюзен Боунс
оказались свободны все вечера. Сью тихонько вздыхала, изредка поглядывая на Гарри во время встреч в
Большом Зале, наверное, ей казалось, что он совсем забыл ее. Нет, Гарри, конечно, объяснил ей, что
обязанность обучать его мыслечтению с разрешения директора взял на себя профессор Снейп. Хотя
осознать это оказалось нелегко. Сьюзен не обиделась, но с этого дня стала молчаливей, плохо понимала,
что ей говорят учителя на уроках. И даже профессор Спаржелла часто удивленно замечала, что ее
звездочка, Сьюзен Боунс, стала куда хуже учиться. Гермиона волновалась за Сью, Рон не понимал, что
происходит, а Гарри, скрипя зубами, вспоминал очередную душеспасительную (по слизеринским
меркам) беседу со Снейпом, произошедшую в первый же вечер:
— Если вы хотите привлекать внимание не только к своей собственной персоне, но и к мисс
Боунс, вперед, Поттер. Но разрешите дать вам совет: чем меньше людей будет вокруг вас, тем больше
шансов, что они не пострадают. Вы притягиваете неприятности, Поттер, а такие неприятности, как
Вольдеморт, — не лучший подарок вашим друзьям. В том числе и мисс Боунс.
— Я не согласен, сэр, — выпалил Гарри прежде чем успел подумать об опрометчивости своего
поступка.
Профессор с грохотом отодвинул свой стул, повалив при этом стопку пергаментов с
контрольными работами третьего класса.
— Что?! Что вы только что сказали, Поттер?
Заварил кашу — отвечай. Ляпнул — иди до конца, приказал себе Гарри, перевел дух и отважно
продолжил:
— Профессор, мне кажется, что у нескольких людей куда больше шансов достичь хороших
результатов, если он в работе будут помогать друг другу. Например, Сьюзен помогает мне читать
мысли, я помогаю ей с ее даром… Гермиона помогает Рону вычислять Среднее Арифмантическое, а
Рон учит ее играть в шахматы. Вместе — лучше.
— И кто вам сказал это, Поттер? — прорычал преподаватель Зельеделия. Взгляд его исказился от
вреднейшей гримасы. — Нет, вы никак не научитесь блокировать свои тупые мозги, вернее, то, что вы
так самоуверенно ими считаете! Я мог бы и сам догадаться…
— Но мисс, то есть, профессор Эвергрин говорила, что…
— Минус пять баллов, Поттер. И не отвлекайтесь больше, а то я решу позаимствовать у вашего
факультета еще пару десятков очков!
Гарри, ворча про себя, вновь постарался сосредоточиться, но блокировка упорно не хотела
получаться, потому что речь профессора жгла его изнутри. Если бы Снейп сказал Гарри эти слова в
прошлом году, то парень бы согласился с ним. Но сейчас Гарри казалось, что профессор не прав. Вся
ситуация казалась дикой: если бы еще недавно кто-нибудь бы сказал Гарри, что он будет ходить каждый
вечер в подземелье заниматься прикладной телепатией с профессором Снейпом, который травил его на
уроках все эти годы, он бы рассмеялся в лицо подлому лгуну. Но факт оставался фактом: ежедневно,
мысленно попросив Мерлина, чтобы тот берег его нервы и хранил его от лап Снейпа, Гарри
прихватывал стопку книг и отправлялся вниз. Одноклассникам (кроме Рона и Гермионы, конечно)
Гарри сказал, что Снейп угрожает оставить его на второй год по Алхимии, если он не подтянется,
поэтому гриффиндорцы каждый раз провожали его с похоронными физиономиями. Клара вытирала
платочком глаза и махала ему вдогонку. Джинни советовала ему застраховать свою жизнь на большую
сумму, а Рон рычал, что придушит Снейпа без всякой палочки, если тот причинит Гарри вред.
Занятия оказались настоящей пыткой, в сто раз хуже, чем Гарри считал вначале. С чтением
мыслей у Гарри получалось неплохо, но чуть только он наталкивался на непреодолимую преграду,
поставленную профессором для защиты собственных мыслей, все способности куда-то девались,
оставляя легкий зуд у Гарри в голове и презрительную усмешку на губах у Снейпа. Если на уроках
Высшей Алхимии Снейп только язвил и издевался над учениками, то на него он просто орал. Нервно
носился по классу и орал:
— Поттер, вы ни на что не способны! Вы слишком самоуверенны! Мало иметь талант — его еще
надо развивать, воспитывать, как ребенка, чтобы он мог поддержать вас в трудную минуту! А, имея в
себе всего лишь зародыш, искру умения, вы ничего не добьетесь, и за вашу жизнь никто не даст и
ломаного гроша! Еще раз! И сосредоточьтесь! Потом пойдете ужинать. Ничего с вами не случится! Что
значит «как я узнал»? Поттер, вы видно совсем потеряли остатки разума: мы чем с вами здесь
занимаемся, мыслечтением или игрой в квиддич? Я прекрасно понимаю, что последнее для вас куда
привлекательней, но в вашем возрасте вы должны были уже научиться соображать…
И так далее в том же духе. Гарри снова перестал спать, и единственным отдохновением для него
стали визиты к Глориану. Эльф жил в бывшей хижине Хагрида, в замке ему было немного неуютно, а
близость к Запретному Лесу точно придавала ему сил. По вечерам к нему приходила Валери Эвергрин,
а потом на огонек заглядывали Гарри, Рон и Гермиона. Валери и Гермиона зажигали огонь, с грехом
пополам наколдовывали пирожные (почему-то у них всегда получались миндальные), и вся компания
дружно пила чай под приятное потрескивание дров в камине, аппетитное чавканье, доносящееся с
подстилки Клыка, поедающего бифштексы, и меланхолично-переливчатые звуки гитары Рона. Гарри
Пирамида