трещину, рассыпалась в прах в ту самую секунду, когда он попытался убить Гарри.
Потому-то Гарри рос в семье своей тёти и её мужа. Он провёл у Дарсли десять
лет, не отдавая себе отчета, почему вокруг него всё время творятся странные
вещи. Ведь он верил в историю, рассказанную Дарсли, что он получил шрам в
автокатастрофе, в которой погибли его родители.
И вот, ровно год назад, Гарри пришло письмо из Хогвартса, и вот тут-то всё и
завертелось. Гарри поступил в колдовскую школу, где и он сам, и его шрам были
необычайно знамениты... Но потом занятия закончились, и он вернулся на лето к
Дарсли, вернулся туда, где с ним обращались как с собакой, вывалявшейся в чём-то
дурно пахнущем.
Дарсли не вспомнили даже, что сегодня - его двенадцатый день рождения.
Конечно, он на многое и не рассчитывал; они никогда не делали ему настоящего
подарка, не говоря уже о торте - но чтобы совсем проигнорировать...
В этот самый момент дядя Вернон важно прокашлялся и объявил: "Итак - как все
вы знаете, сегодня очень важный день".
Гарри поднял глаза, не осмеливаясь поверить.
"Сегодняшний день может стать днём, когда я заключу величайшую сделку в моей
карьере", - продолжил дядюшка.
Гарри вернулся к своему тосту. "Ну конечно же, - подумал он с горечью, - дядя
Вернон говорит об этом дурацком деловом ужине". Уже две недели дядя не говорил
ни о чём другом. Какой-то богатый строитель с женой собирались прийти на ужин, и
дядя Вернон надеялся получить от него большой заказ (его компания выпускала
сверла).
"Думаю, стоит повторить расписание ещё раз - в восемь вечера все должны быть
на своих местах. Петуния, ты будешь...?"
"В гостиной, - быстро подхватила тетя Петуния, - и буду готова
поприветствовать их".
"Хорошо, хорошо. Дадли?"
"Я буду ждать, чтобы открыть дверь, - Дадли наклеил дурацкую, жеманную
улыбочку. - Позвольте взять ваши пальто, мистер и миссис Мейсон".
"Они будут очарованы!" - воскликнула тетушка Петуния в порыве чувств.
"Прекрасно, Дадли, - похвалил дядюшка Вернон и обернулся к Гарри. - А ты?"
"Я буду сидеть у себя в спальне, не буду шуметь и буду делать вид, что меня
здесь нет", - без выражения ответил Гарри.
"Именно так, - ядовито согласился дядюшка Вернон. - Я проведу их в гостиную,
представлю тебя, Петуния и налью им выпить. В восемь пятнадцать..."
"Я скажу, что ужин готов", - подхватила тетя Петуния.
"А ты, Дадли, скажешь..."
"Позвольте проводить вас в столовую, миссис Мейсон?" - ответил Дадли,
протягивая жирную лапу невидимой женщине.
"Мой маленький джентльмен!" - всхлипнула тетя Петуния.
"А ты?" - дядюшка Вернон со злостью покосился на Гарри.
"Я буду сидеть у себя в спальне, не буду шуметь и буду делать вид, что меня
здесь нет", - мрачно повторил Гарри.
"Именно так. Кроме того, мы должны постараться сделать за ужином несколько
сильных комплиментов. Есть идеи, Петуния?"
"Вернон сказал мне, что вы замечательно играете в гольф, мистер Мейсон...
Скажите, где вы покупаете ваши платья, миссис Мейсон..."
"Отлично. Дадли?"
"Как насчет такого - "Нам в школе надо было написать сочинение о том, кто наш
герой. Я написал о Вас, мистер Мейсон"".
Это было уже чересчур как для тетушки Петунии, так и для Гарри. Тетушка
разрыдалась и обняла сына, а Гарри нырнул под стол, чтобы они не увидели, как он
хохочет.
"А ты, парень?"
Гарри, выпрямляясь, сделал усилие, чтобы сдержать смех. "Я буду у себя в
спальне, не буду шуметь, и буду делать вид, что меня там нет".
"Именно так, там ты и будешь, - с ударением подтвердил дядюшка Вернон. -
Мейсоны о тебе не знают, и узнать не должны. Когда ужин закончится, ты, Петуния,
пойдешь с миссис Мейсон обратно в гостиную выпить чашечку кофе, а я заведу речь
о свёрлах. Если мне повезёт, я подпишу контракт и поставлю печать ещё до
десятичасовых новостей. А завтра в это же время мы отправимся за покупками,
чтобы поехать на Майорку".
Гарри это волновало мало. Он не думал, что на Майорке Дарсли станут
обращаться
с ним лучше, чем дома.
"Прекрасно, я еду в город, чтобы забрать смокинги для себя и Дадли. А ты, -
рявкнул он на Гарри, - не мешай своей тёте, пока она наводит порядок".
Гарри вышел через заднюю дверь. Стоял чудесный, солнечный день. Он пересёк
лужайку, плюхнулся на садовую скамейку и стал напевать себе под нос: "С днём
рожденья меня... С днём рожденья меня..."
Без открыток, без подарков, да ещё и вечер провести, притворяясь, что тебя и
в помине нет. Он удручённо посмотрел на изгородь. Ему никогда ещё не было так
одиноко. Больше, чем по чему бы то ни было в Хогвартсе, даже больше, чем по игре
в квиддитч, Гарри скучал по лучшим своим друзьям Рону Уизли и Эрмионе Грангер.
Но они, похоже, совсем по нему не скучали. Никто из них за всё лето ему так и не
написал, хотя Рон и обещал пригласить Гарри в гости.
Бессчётное число раз Гарри почти уже решался открыть с помощью магии клетку и
отправить Хедвиг с письмом к Рону и Эрмионе, но это не стоило риска. Начинающим
волшебникам не разрешалось использовать магию за пределами школы. Гарри не
сказал об этом Дарсли; он знал, что только страх перед превращением в навозных
жуков мешает им запереть его в чулане вместе с волшебной палочкой и метлой.
Первое время Гарри наслаждался тем, что бормотал себе под нос бессмысленные
слова и смотрел, как Дадли вылетает из комнаты со всей скоростью, на которую
были способны его жирные ноги. Но долгое молчание Рона и Эрмионы заставили Гарри
почувствовать себя отрезанным от волшебного мира настолько, что даже
издевательства над Дадли утратили свою привлекательность - а сегодня Рон и
Гермиона забыли и о его дне рождения.
Чего бы только он ни отдал за письмецо из Хогвартса! За письмо от любого мага
или колдуньи. Он был бы почти рад увидеть даже своего злейшего врага Драко
Малфоя, только бы убедиться, что всё это был не сон...
Нельзя сказать, чтобы учёба в Хогвартсе была сплошным весельем. В самом конце
последнего семестра Гарри встретился лицом к лицу ни с кем иным, как с Лордом
Волдемортом собственной персоной. Волдеморт, может, и был теперь лишь тенью
своего былого Я, но он был всё ещё жутким, всё ещё хитрым, всё ещё полным
решимости вернуть себе власть.
И во второй раз Гарри ускользнул от Волдеморта, но в этот раз тот был слишком
близок к цели, и даже теперь, недели спустя, Гарри всё ещё просыпался по ночам в
холодном поту, думая, где же сейчас находится Волдеморт, вспоминая его
мертвенно-бледное лицо и широкие безумные глаза.
Пирамида