в каскадах воска, стекающего по подсвечнику. Нивеллен сидел неподвижно,
слегка шевеля огромными ушами.
- Допустим, - сказал он наконец, - ты ухитришься вытащить меч прежде,
чем я на тебя прыгну. Допустим, даже успеешь меня полоснуть. При моем весе
это меня не остановит, я повалю тебя с ходу. А потом дело докончат зубы.
Как думаешь, ведьмак, у кого из нас двоих больше шансов перегрызть другому
глотку?
Геральт, придерживая большим пальцем оловянную крышку графина, налил
себе вина, отхлебнул, откинулся на спинку стула. Он глядел на чудище
ухмыляясь, и ухмылка была исключительно паскудной.
- Та-а-ак, - протянул Нивеллен, ковыряя когтем в уголке пасти. -
Надобно признать, ты умеешь отвечать на вопросы, не разбрасываясь словами.
Интересно, как ты управишься со следующим? Кто тебе за меня заплатит?
- Никто. Я тут случайно.
- А не врешь?
- Я не привык врать.
- А к чему привык? Мне рассказывали о ведьмаках. Я запомнил, что
ведьмаки похищают маленьких детей, которых потом пичкают волшебными
травами. Кто выживет, становится ведьмаком, волшебником с нечеловеческими
способностями. Их учат убивать, искореняют в них всяческие человеческие
чувства и рефлексы. Из них делают чудовищ, задача которых уничтожать
других чудовищ. Я слышал, говорили, уже пора начать охоту на ведьмаков,
потому как чудовищ становится все меньше, а ведьмаков - все больше.
Отведай куропатку, пока вовсе не остыла.
Нивеллен взял с блюда куропатку, целиком запихал в пасть и сжевал,
словно сухарик, хрустя косточками.
- Молчишь? - спросил он невнятно, проглатывая птичку. - Что из
сказанного правда?
- Почти ничего.
- А вранье?
- То, что чудовищ все меньше.
- Факт, их немало, - ощерился Нивеллен. - Представитель оных как раз
сидит перед тобой и раздумывает, правильно ли поступил, пригласив тебя.
Мне сразу не понравился твой цеховой знак, гостюшка.
- Ты - никакое не чудовище, Нивеллен, - сухо сказал ведьмак.
- А, черт, что-то новенькое. Тогда кто же я, по-твоему? Клюквенный
кисель? Клин диких гусей, тянущийся к югу тоскливым ноябрьским утром? Нет?
Так, может, я - святая невинность, потерянная у ручья сисястой дочкой
мельника? Э? Геральт? Ну скажи, кто я такой? Неужто не видишь - я аж весь
трясусь от любопытства?
- Ты не чудовище. Иначе б не смог прикоснуться к этой вот серебряной
тарелке. И уж ни в коем случае не взял бы в руку мой медальон.
- Ха! - рявкнул Нивеллен так, что язычки пламени свечей на мгновение
легли горизонтально. - Сегодня явно день раскрытия страшных секретов!
Сейчас я узнаю, что уши у меня выросли, потому что я еще сосунком не любил
овсянки на молоке!
- Нет, Нивеллен, - спокойно сказал Геральт. - Это - результат сглаза.
Уверен, ты знаешь, кто навел на тебя порчу.
- А если и знаю, то что?
- Порчу можно снять. И довольно часто.
- Ты как ведьмак, разумеется, умеешь снимать порчу. Довольно часто?
- Умею. Хочешь попробовать?
- Нет. Не хочу.
Чудище раскрыло пасть и вывесило красный язычище длиной в две пяди.
- Ну что, растерялся?
- Верно, - признался ведьмак.
Чудище захохотало, откинулось на спинку стула.
- Я знал, что растеряешься. Налей себе еще, сядь поудобнее. Расскажу
тебе всю эту историю. Ведьмак не ведьмак, а глаза у тебя не злые. А мне,
видишь ли, приспичило поболтать. Налей себе.
- Уже нечего наливать-то.
- Дьявольщина, - откашлялось чудище, потом снова хватануло лапой по
столу. Рядом с двумя пустыми графинами неведомо откуда появился большой
глиняный кувшин в ивовой оплетке. Нивеллен сорвал клыками восковую печать.
- Как ты, вероятно, заметил, - начал он, наполняя кубки, - округа
довольно пустынна. До ближайших людских поселений идти да идти. Потому
как, понимаешь, папуля с дедулей в свое время особой любовью ни у соседей,
ни у проезжих купцов не пользовались. Каждый, кто сюда заворачивал, в
лучшем случае расставался с имуществом, если папуля примечал его с башни.
А несколько ближних поселков сгорели, потому как папуля, видишь ли, решил,
что они задерживают оброк. Мало кто любил моего папулю. Кроме меня,
разумеется. Я страшно плакал, когда однажды на возу доставили то, что
осталось от моего папочки после удара двуручным мечом. Дедуля в ту пору
уже не разбойничал, потому что с того дня, как получил по черепушке
железным шестопером, жутко заикался, пускал слюни и редко когда вовремя
успевал добежать до сортира. Получилось, что мне как наследнику досталось
возглавить дружину.
- Молод я тогда был, - продолжал Нивеллен. - Прямо молокосос, так что
парни из дружины мигом меня окрутили. Командовал я ими, как понимаешь, не
лучше, чем, скажем, поросенок волчьей стаей. Вскоре начали мы вытворять
такое, чего папочка, будь он жив, никогда б не допустил. Опускаю детали,
перехожу сразу к сути. Однажды отправились мы аж под самый Гелибол, что
под Миртом, и грабанули храм. Вдобавок ко всему была там еще и молоденькая
жричка.
- Что за храм, Нивеллен?
- Хрен его знает. Но, видать, скверный был храм. Помню, на алтаре
лежали черепа и мослы, горел зеленый огонь. Воняло, аж жуть! Но ближе к
делу. Парни прижали жричку, стянули с нее одежку, а потом сказали, что,
мол, мне пора уже стать мужчиной. Ну, я и стал, дурной сопляк. В ходе
становления жричка плюнула мне в морду и что-то выкрикнула.
- Ну?
- Что я - чудище в человечьей шкуре, что буду чудищем из чудищ,
что-то о любви, о крови, не помню. Кинжальчик маленький такой был у нее,
кажется, спрятан в прическе. Она покончила с собой, и тут... Драпанули мы
оттуда, Геральт, так что чуть коней не загнали. Нет. Скверный был храм...
- Продолжай.
- Дальше было так, как сказала жричка. Дня через два просыпаюсь
утром, а слуги, как меня увидели, в рев. И в ноги бац! Я к зеркалу...
Понимаешь, Геральт, запаниковал я, случился со мной какой-то припадок,
помню, как сквозь туман. Короче говоря, трупы. Несколько. Хватал все, что
Скачать книгу [0.22 МБ]
Пирамида
