орала. Иерарх Новиграда, вспотевший, хватающий ртом воздух наподобие
огромного жирного сома, благословлял с трибуны горожан, парад, город и мир.
- Но ведь ты женат, Адам Пангратт.
- Я ушел от нее. Развожусь.
Джулия Абатемарко не отвечала. Отвернулась. Удивленная. Опешившая. И
очень счастливая. Неведомо почему.
Толпа вопила и кидала цветы. Над крышами домов с хрустом И дымом
взрывались фейерверки.
Колокола Новиграда заходились стоном.
"Женщина, - подумала Нэннеке. - Когда я посылала ее на войну, она была
девочкой. Вернулась женщиной. Уверенной в себе. Ощущающей свою значимость.
Спокойной. Сдержанной. Женственной.
Она выиграла эту войну. Не дала войне уничтожить себя".
- Дебора, - продолжала перечислять Эурнейд тихо, но уверенно, - умерла
от тифа в лагере под Майеной. Мырру убили эльфы-скоя'таэли во время
нападения на лазарет под Армерией...
Катье...
- Говори, дитя мое... - мягко подбодрила Нэннеке.
- Катье, - откашлялась Эурнэйд, - познакомилась в госпитале с раненым
нильфгаардцем. После заключения мира, когда обменивались военнопленными, она
пошла с ним в Нильфгаард.
- Я всегда утверждала, - вздохнула полная жрица, - что для любви нет ни
границ, ни кордонов. А что с Иолей Второй?
- Жива, - поспешила заверить Эурнейд. - Она в Мариборе.
- Почему не возвращается?
- Она не возвратится в храм, матушка, - тихо сказала адептка, наклонив
голову. - Она работает в больнице господина Мило Вандербека, хирурганизушка.
Сказала, что хочет лечить. Что всю себя посвятит этому. Прости ее, матушка
Нэннеке.
- Простить? - покачала головой первосвященница. - Я горжусь ею.
- Ты запоздал, - прошипела Филиппа Эйльхарт. - Ты опоздал на торжество
с участием королей. Какого черта, Сигизмунд! Твое пренебрежение к протоколам
достаточно известно. У тебя не было нужды так нахально проявлять его. Тем
более сегодня, в такой день...
- У меня были причины. - Дийкстра ответил поклоном на взгляд королевы
Гедвиги и осуждающее движение бровей иерарха Новиграда. Поймал взглядом
кривую гримасу на физиономии жреца Виллемера и усмешку на лице короля
Фольтеста, достойном того, чтобы его профиль чеканили на монетах.
- Мне необходимо поговорить с тобой, Филь. Филиппа подняла брови.
- Небось с глазу на глаз?
- Хорошо б. - Дийкстра едва заметно улыбнулся. - Впрочем, если
пожелаешь, я соглашусь на несколько дополнительных пар глаз. Скажем,
прекрасных глаз дам из Монтекальво.
- Тише, - прошипела чародейка улыбающимися губами.
- Когда можно получить аудиенцию?
- Я подумаю и дам знать. А сейчас оставь меня в покое. Здесь крупное
торжество. Здесь великий праздник. Напомню, если ты сам этого не заметил.
- Великий праздник?
- Мы стоим на пороге новой эпохи, Дийкстра.
Шпион пожал плечами.
Толпа выкрикивала приветствия. В небо взметались ракеты, рассыпались
огни фейерверков. Колокола Новиграда били, вещая о триумфе, о славе. Но
звучали они как-то на удивление грустно.
- Подержи-ка вожжи, Ярре, - сказала Люсьена. - Проголодалась я,
перекушу малость. Давай обмотаю тебе ремень на руке, я знаю, тебе одной
неудобно.
Ярре чувствовал, как щеки ему заливает румянец стыда и унижения. Он еще
не привык. Ему все казалось, будто всему миру нечего больше делать, как
только пялиться на его культю, на подвернутый и зашитый рукав. Что весь мир
думает только об одном: заметить увечье, а потом лицемерно сочувствовать и
неискренне сожалеть, а в глубине души брезговать им и считать, что он
некрасиво нарушает красивый порядок своим убогим, наглым существованием. Что
вообще смеет существовать.
Люсьена - нельзя было не признать - явно отличалась в этом от всего
остального мира. Она не прикидывалась, будто ничего не замечает, в ее глазах
не было признаков унизительного сочувствия и еще более унизительной жалости.
Ярре готов был признать, что светловолосая возница относится к нему
совершенно естественно и вполне нормально. Но отгонял от себя эту мысль. Не
принимал ее.
Потому что никак не мог привыкнуть воспринимать самого себя нормально.
Везущая инвалидов телега скрипела и тарахтела. После краткого периода
дождей наступила жара, пробитые военными обозами выбоины на дорогах высохли
и застыли гребнями и горбами фантастических форм, и телеге, которую тянула
четверка лошадей, все время приходилось переваливаться через эти выбоины и
колдобины. На самых больших выбоинах телега подскакивала, трещала,
раскачивалась не хуже корабля во время шторма. Тогда искалеченные - в
основном безногие - солдаты ругались столь же `prhqrhwmn, сколь и жутко. А
Люсьена - чтобы не свалиться - прижималась к Ярре и обнимала его, щедро
одаривая своим волшебным теплом, удивительной мягкостью и возбуждающей
смесью аромата лошадей, ремней, сена, овса и молодого, ядреного девичьего
пота.
Телега соскочила в очередной ухаб. Ярре уже выбрал слабину закрученных
вокруг локтя вожжей. Люсьена, откусывая попеременно хлеб и колбасу,
притулилась у его бока.
- Ну-ну, - заметила она его латунный медальон и бессовестно
воспользовалась тем, что одна рука у него была занята вожжами. - И тебя тоже
провели? Амулет-незабудка? Ох и пройдоха же тот, кто эти финтифлюшки
выдумал. Большой был на них спрос во время войны, больше, чем на водку,
пожалуй. И какое же там внутри имя девчачье, а ну, глянем...
- Люсьена. - Ярре залился пурпуром, чувствуя, что еще секунда - и кровь
хлынет у него из щек. - Я должен тебя попросить... чтобы ты... не
открывала... Прости, но это очень личное. Я не хочу тебя обижать, но...
Телега подпрыгнула, Люсьена прижалась, а Ярре замолк.
- Ци... рил... ла, - прочитала возница с трудом, но все равно удивила
Ярре, который никак не ожидал от деревенской девушки столь выдающихся
способностей.
- Она о тебе не забудет. - Люсьена защелкнула медальон, отпустила
Скачать книгу [0.41 МБ]
Пирамида