успокоился. Диспетчер отдает себе отчет в том, что говорит? Он что,
только сейчас заметил "Голубую звезду"? Тут могут быть большие, очень
большие неприятности. О чем идет речь? Дополнительная защита? Из чего?
Мешки с песком? Сколько? Пустячок -- три тысячи штук! Пожалуйста! Он
все равно стартует в назначенное время. Компания будет оштрафована?
Пожалуйста, штрафуйте!
Пиркс потел. Все будто сговорились: электрик ругал механика,
который не проверил аварийную систему; второй пилот выбежал на пять
минут, и до сих пор на корабле его нет -- прощается с невестой;
фельдшер вообще исчез; сорок бронированных мамонтов подъехали к
кораблю, окружили его, и люди в черных комбинезонах бегом принялись
таскать мешки с песком, семафор на командной вышке только и делал, что
подгонял их; пришла какая-то радиограмма, вместо пилота ее принял
электрик, забыл записать в радиожурнал, да это и не его дело. У Пиркса
голова шла кругом, он только притворялся, будто понимает происходящее.
За двадцать минут до старта Пиркс принял драматическое решение:
приказал перекачать всю воду из носовых резервуаров на корму. Будь что
будет, самое худшее -- вода закипит; зато устойчивость лучше.
В одиннадцать сорок проверка двигателей. Теперь отступать некуда.
Оказалось, на корабле есть стоящие люди, особенно ему пришелся по
вкусу инженер Боман -- того не было ни видно, ни слышно, а все шло как
часы: продувка дюз, малая тяга, полная. Второй пилот, мулат,
возвратился от невесты в унылом настроении. Все уже лежали в креслах,
когда объявился фельдшер. За шесть минут до взлета, когда командная
вышка выкинула сигнал "К старту", они были готовы. Динамик ревел,
хрипел, бормотал; наконец стрелка автомата замерла на нуле -- путь
открыт. Старт!
Пиркс, разумеется, знал, что 19 тысяч тонн -- это не патрульная
скорлупка, где места хватает только чтобы широко улыбнуться; корабль
не блоха, сам не подскочит, надо давать тягу, но -- ничего подобного
он не ожидал. На циферблате половина мощности, весь корпус дрожит,
грозя разлететься на куски, а индикатор нагрузки на опоры показывает,
что они еще не оторвались от бетона. У Пиркса мелькнула мысль, что
"Звезда" зацепилась за что-то, -- говорят, такие вещи случаются раз в
сто лет, -- но в этот момент стрелка сдвинулась. Огненный столб поднял
"Звезду", она дрожала, стрелка гравиметра как сумасшедшая плясала по
шкале. Пиркс, вздохнув, откинулся в кресте, расслабил мускулы. Теперь
он при всем желании ничего сделать не мог. Ракета шла вверх. Тут же
они получили по радио предупреждение за старт на полной мощности --
это увеличивает радиоактивное заражение. Компания будет дополнительно
оштрафована. Компания? Очень хорошо, пусть платит, черт ее побери!
Пиркс только поморщился, он даже и не пытался спорить с командным
пунктом, доказывать, что стартовал на половинной тяге. Что ж теперь --
садиться обратно, вызывать комиссию и требовать протокольного
распечатывания записи в уранографах?
Впрочем, сейчас Пиркса занимало совсем другое -- прохождение
через атмосферу. В жизни он еще не летал на корабле, который бы так
трясся. Подобные ощущения могли бы, наверное, испытывать люди в
передней части средневекового тарана, пробивающего стену. Все кругом
прыгало, их так мотало в ремнях, что душа вон, гравиметр никак не мог
решиться: показывал то 3.8, то 4.9, бесстыдно подбирался к пятерке и,
словно испугавшись, тут же слетал на тройку. Словно у них дюзы были
набиты клецками. Они шли уже на полной мощности, и Пиркс обеими руками
прижимал шлем к голове, иначе не слышал голоса пилота в шлемофоне --
так ревела "Звезда"! Это не был победный баллистический грохот. Ее
борьба с земным притяжением напоминала агонию, полную отчаяния. Добрых
две минуты казалось, что они не стартуют, а висят неподвижно, изо всех
сил отталкивая от себя планету, -- так ощутимы были мучительные усилия
"Звезды"! Все будто расплылось от вибрации, и Пирксу показалось, что
он слышит треск лопающихся швов, но это уже была чушь: в таком аду не
услышать даже гласа труб, призывающих на Страшный суд.
Температура оболочки носа... о, это был единственный индикатор,
который не колебался, не отступал, не прыгал и не задерживался, а
спокойно лез вверх, словно перед ним был еще целый метр места на
шкале, а не самые последние, красные цифры -- 2500, 2800. Когда Пиркс
взглянул туда, в запасе оставались всего две черточки. А "Звезда" не
достигла даже орбитальной скорости; все, чего они добились к
четырнадцатой минуте полета, -- это 6.6 километра в секунду! Его вдруг
ошеломила жуткая мысль, как в кошмаре, которые порой бывают у пилотов,
-- что "Звезда" вообще не оторвалась от Земли, а мелькнувшие на
экранах облака -- попросту пар, бьющий из лопнувших охладительных
труб! Но дело все же обстояло не так плохо: они летели. Фельдшер лежал
белый как мел и страдал. Пиркс подумал, что от его медицинской помощи
пользы будет мало. Инженеры держались хорошо, а Боман даже не вспотел
-- лежал себе с закрытыми глазами, седой, спокойный, худенький, как
мальчишка. Из-под кресел, из амортизаторов летели брызги -- поршни
дошли почти до упора. Пиркса интересовало, что будет, если они и
вправду дойдут.
Он привык к совершенно другому, современному расположению
циферблатов, и потому взгляд его все время попадал не туда, когда он
хотел проконтролировать тягу, охлаждение, скорость, состояние
оболочки, и прежде всего, вышли ли они на синергическую.
Пилот, с которым они перекрикивались по внутренней связи, как
будто немного растерялся: то выходил на курс, то сходил с него;
колебания, разумеется, небольшие, дробные, но при пробивании атмосферы
достаточно, чтобы один борт начал нагреваться сильнее другого и на
обшивке возникли колоссальные термические напряжения, -- последствия
могут быть ужасными. Пиркс себя утешал, что, если уж эта косматая
скорлупина выдержала столько стартов, она выдержит и этот.
Стрелка термопары дошла до конца шкалы: 3500 градусов -- ровно
столько у них было снаружи; если ничего не сменится, то через десять
минут оболочка начнет расползаться -- карбиды тоже не вечны. Какова
толщина обшивки? Показатели отсутствовали; во всяком случае, она
порядком обгорела. Пирксу становилось жарко, но только от переживаний
-- внутренний термометр, как и при старте, показывал двадцать семь
градусов. Они поднялись на шестьдесят километров, атмосфера
практически осталась внизу, скорость 7,4 километра в секунду. Шли
немного ровнее, но почти на тройном ускорении -- "Звезда" двигалась,
как свинцовая болванка. Казалось, никакими средствами ее не разогнать
как следует -- даже в пустоте. Почему? Пиркс понятия не имел.
Скачать книгу [0.04 МБ]
Пирамида