недель твердила пресса, пока ее не заслонила новая сенсация. Что это
было?
Вдруг он увидел огромный лекционный зал, доску, исчерченную
формулами, у которой, весь измазанный мелом, терзается Смига, а он,
Пиркс, склонив голову над выдвинутым ящиком стола, украдкой читает
распластанную на дне газету. "Кто может пережить смерть? Только
мертвый". Ну да! Точно! Лишь один уцелел в катастрофе, потому что не
нуждался ни в кислороде, ни в пище и мог пролежать, придавленный
обломками, шестнадцать лет -- автомат!
Пиркс встал. Терминус! Наверняка, наверняка Терминус! Он тут, на
корабле. Стоит только захотеть, решиться...
Чепуха! Механический идиот, машина для пломбирования пробоин,
глухая и слепая от старости. Пресса в извечном стремлении выжать
кричащими заголовками максимум сенсации из любого происшествия
превратила его в таинственного свидетеля трагедии, которого комиссия
якобы слушала при закрытых дверях. Пиркс припомнил тупой скрежет
автомата. Чепуха, явная чепуха!
Пиркс захлопнул судовой журнал, бросил в ящик и взглянул на часы.
Восемь. Надо торопиться. Он отыскал документацию груза. Трюмы были уже
задраены, портовый и санитарный контроль пройден, таможенные
декларации подписаны -- все готово. Он просмотрел товарный сертификат
и удивился отсутствию полной спецификации. Машины -- ладно, но какие
машины? Какая тара? Почему нет диаграммы загрузки с вычисленным
центром тяжести? Ничего, кроме общего веса и схематичного эскиза
размещения груза в трюмах. В кормовом отсеке всего 300 тонн -- почему?
Может, корабль ходит на уменьшенной тяге? И о таких вещах он узнает
случайно, чуть ли не в последний момент?! Пиркс все торопливее рылся в
папках, в скоросшивателях, разбрасывал бумаги, -- но не мог найти ту,
которую искал; история Момссена постепенно улетучивалась из памяти, --
случайно взглянув на вынутый из оправы радиограф, он даже вздрогнул от
удивления. В этот момент ему попался список, из которого он узнал, что
в нижнем трюме, прилегающем дном к защитной плите реактора, уложено
сорок восемь ящиков продовольствия. И опять в спецификации оказалось
лишь общее определение: "скоропортящиеся пищевые продукты". Почему же
их поместили там, где вентиляция хуже всего, а температура во время
работы двигателей наиболее высокая? Нарочно, чтобы испортились, так,
что ли?
Послышался стук.
-- Войдите! -- сказал он, как попало рассовывая в папки
разбросанные по столу бумаги.
Вошли двое. С порога отрапортовали:
-- Боман, инженер-атомник.
-- Симс, инженер-электрик.
Пиркс встал. Симс -- молодой, щуплый человечек с бегающими
глазами на беличьем лице -- то и дело покашливал. В Бомане Пиркс с
первого взгляда признал ветерана. Его лицо покрывал загар с
характерным оранжевым оттенком, какой придает коже длительное
воздействие небольших, наслаивающихся доз космического облучения. Он
едва доходил Пирксу до плеча: во времена, когда Боман начинал летать,
еще принимался во внимание каждый килограмм веса на борту. Он был худ,
но лицо казалось распухшим, под глазами темнели мешки, как у всех, кто
не первый год подвергается сильным перегрузкам. Нижняя губа не
закрывала зубов.
"Вот и я когда-нибудь буду так выглядеть", -- подумал Пиркс, идя
им навстречу и протягивая руку.
2
Ад начался в девять. На ракетодроме все шло как обычно: очередь
на старт, каждые шесть минут бормотание мегафонов, сигнальные ракеты;
потом гул, рев, грохот двигателей на пробе полной тяги. После каждого
старта каскадами опадала высоко взбитая пыль. Она не успевала осесть,
а с командной вышки сообщали, что путь открыт. Все спешили, стараясь
урвать хотя бы несколько минут, как всегда бывает в грузовом порту в
часы пик; почти все корабли шли на Марс, отчаянно требовавший машин и
зелени, -- люди там месяцами не видели овощей, гидропонические солярии
еще только строились.
К очередным ракетам тем временем подвозили краны, бетономешалки,
части конструкций, кипы стекловаты, цистерны с цементом, нефтью, тюки
с лекарствами. По сигналу люди укрывались кто где -- в противолучевых
рвах, в бронированных тягачах, но не успевал бетон остыть, как они
опять возвращались к работе. В десять, когда солнце, все в дыму,
красное, словно опухшее, поднялось над гopизoнтом, защитные бетонные
стенки между стартовыми площадками были уже изрыты, закопчены,
разъедены огнем. Глубокие трещины наспех заделывали быстро застывающим
цементом, который грязными фонтанами бил из шлангов; антирадиационные
команды в большеголовых скафандрах выскакивали из транспортеров и
струями сжатого песка счищали радиационные загрязнения; повсюду под
рев сирен метались разрисованные красно-черными шашечками вездеходы
контроля. На башне командного пункта кто-то драл глотку в мегафон, на
вершинах острых шпилей крутились огромные бумеранги радаров, -- одним
словом, все было так, как и должно быть.
Пиркс разрывался на части. Оставалось еще принять на палубу
доставленное в последний момент свежее мясо, загрузить питьевую воду,
проверить температуру холодильников (минимальная составляла минус
пять, контролер СТП покачивал головой, но в конце концов смилостивился
и подписал); компрессоры, только что вышедшие из капитального ремонта,
при первой же пробе потекли. Голос Пиркса постепенно уподоблялся
иерихонской трубе. Вдруг выяснилось, что вода размещена плохо:
какой-то кретин закрыл вентили прежде, чем заполнились нижние баки.
Пиркс подписывал бумаги -- ему подсовывали по пять штук сразу, -- не
зная, что подписывает.
На часах было одиннадцать, до старта час -- и тут новости!
Командный пункт не разрешал взлет из-за чрезмерных радиоактивных
осадков, которые дает старая система дюз, -- у корабля должен быть
вспомогательный бороводородный привод, как у "Гиганта" -- грузовой
ракеты, что стартовала в шесть, Пиркс, уже охрипший от крика, вдруг
Скачать книгу [0.04 МБ]
Пирамида
