случайным побочным эффектом, потому что такие черные запятые
виднелись и на полу, и на стене. Вся эта картина, как нечеткая
фотография, снятая через толщу текущей воды, растягивалась,
корчилась, колебалась. Охваченный ужасом, Рохан резко открыл
глаза, картина посерела и почти исчезла, лишь легкой тенью
заслоняя ярко освещенную стену. Но Сакс снова притронулся к
ручкам прибора, и Рохан услышал - не ушами, а как бы внутри
собственного мозга - слабый шепот:
-- ...ала...ама...лала...ала...ма...мама...
И ничего больше. Неожиданно наушники мяукнули, загудели и
наполнились повторяющимся, словно сумасшедшая икота, пением,
каким-то диким смехом, язвительным и страшным, но это был
только ток, просто гетеродин начал генерировать слишком мощные
колебания...
Сакс свернул провода, сложил их и сунул в сумку. Нигрен
поднял край простыни и набросил на мертвеца, рот которого, до
сих пор плотно сжатый, теперь, наверное под действием тепла (в
гибернаторе было уже почти жарко - во всяком случае, у Рохана
по спине текли струйки пота), слегка приоткрылся и приобрел
выражение чрезвычайного удивления. Так он и исчез под белым
саваном.
-- Скажите что-нибудь... Почему вы ничего не говорите?! -
выкрикнул Рохан.
Сакс затянул ремешки футляра, встал и подошел к нему:
-- Спокойно, Рохан... Возьмите себя в руки...
Рохан зажмурил глаза, стиснул кулаки, весь напрягся, но
напрасно. Как обычно в такие минуты, его охватило бешенство.
Сдерживаться было страшно трудно.
-- Простите... - выдавил он. - Так что же это значит?
Сакс сбросил слишком свободный для него комбинезон, и
кажущаяся его полнота исчезла. Он снова стал худым, сутулым
человеком, с узкой грудью и тонкими нервными руками.
-- Я знаю не больше, чем вы, - произнес он. - А может, и
меньше.
Рохан ничего не понимал, но зацепился за его последние
слова:
-- То есть как?.. Почему меньше?
-- Меня здесь не было, - я не видел ничего, кроме этого
трупа. А вы здесь с утра. Эта картина вам ничего не говорит?
-- Нет. Они... они шевелились. Они еще жили тогда? Что на
них было? Какие-то пятнышки...
-- Они не шевелились. Это иллюзия. Энграммы фиксируются
так же, как обычные фотографии. Иногда бывает совмещение
нескольких изображений, но в данном случае ничего подобного не
было.
-- А пятнышки? Они тоже иллюзия?
-- Не знаю. Возможно. Но мне кажется, что нет. Как вы
думаете, Нигрен?
Маленький доктор тоже освободился от термокомбинезона.
-- Не знаю, - сказал он. - Возможно, это и не артефакт. На
потолке их ведь не было, правда?
-- Пятнышек? Нет. Только на людях... И на полу. И
несколько на стенах...
-- Если бы была другая проекция, они, наверное, покрывали
бы все изображение, - сказал Нигрен. - Но ручаться трудно.
Слишком много случайного...
-- А голос? Это... бормотание? - в отчаянии допытывался
Рохан.
-- Одно слово было отчетливым. "Мама". Вы слышали?
-- Да. Но там было еще что-то. "Ала"..."лала"... это
повторялось...
-- Повторялось, потому что я прослушал всю теменную
область, - буркнул Сакс. - То есть всю зону слуховой памяти, -
объяснил он Рохану. - Вот что самое удивительное.
-- Эти слова?..
-- Нет. Не слова. Умирающий может думать о чем угодно.
Если бы он думал о матери, это было бы вполне нормально. Но
слуховая зона его коры пуста. Абсолютно пуста, понимаете?
-- Нет. Ничего не понимаю. Что значит - пуста?
-- Обычно сканирование теменных слоев не дает результатов,
- пояснил Нигрен. - Там слишком много энграмм, слишком много
закрепленных слов. Результат такой же, как если бы вы пытались
читать сто книг одновременно. Получается хаос. А у него, -
Нигрен взглянул на длинную фигуру под простыней,- там не было
ничего. Никаких слов, кроме этих нескольких слогов.
-- Да. Я прошел от сенсорного центра речи до Sulcus
Rolandi, - сказал Сакс. - Поэтому те слоги и повторялись в
мозге; это были последние фонетические структуры, которые
уцелели.
-- А остальные? Другие?
-- Их нет. - Сакс, словно потеряв терпение, поднял тяжелый
прибор так резко, что заскрипела кожаная ручка. - Их просто
нет, и все. И не спрашивайте меня, что с ними случилось. Этот
человек утратил всю слуховую память.
-- А изображение?
-- Изображение другое дело. Он это видел. Хотя мог даже не
понимать, что видит. Фотоаппарат тоже не понимает, но фиксирует
то, на что его направляют. Впрочем, я не знаю, понимал он или
нет. Помогите мне, коллега.
Врачи, взяв аппарат, вышли. Дверь закрылась. Рохан остался
один. Его охватило такое отчаяние, что он подошел к столу,
поднял покрывало, отбросил его и, расстегнув на мертвом
рубашку, - она уже оттаяла и стала совсем мягкой, - внимательно
осмотрел его грудь.
Прикоснувшись к ней, Рохан вздрогнул. К коже вернулась
эластичность; по мере того как ткани оттаивали, мышцы
расслаблялись, и голова, до сих пор неестественно поднятая,
бессильно упала. Человек словно и вправду спал.
Рохан искал следов какой-нибудь загадочной эпидемии,
отравления, укусов, но не нашел ничего. Два пальца левой руки
Скачать книгу [0.14 МБ]
Пирамида