Разумеется, величину мужества нельзя измерять величиной преодолеваемого
пространства, это было бы бессмыслицей. Головы древних едва освобождались от
тумана магических верований, им казалось, что они слышат поющих сирен, видят
призраки, и тем не менее они продолжали плыть дальше...
- Такое сравнение людей разных эпох мне кажется рискованным, - заметил
Нильс. - Древние были неуравновешенными, порывистыми людьми, одинаково
способными на слезы и на подвиг...
Амета поднял глаза. Напротив, за стеклом аквариума, покачивались рыбы,
касавшиеся открытыми ртами стеклянной стены и как бы слушающие разговор.
- Древние были очень простые и очень добрые люди, - сказал пилот, - и я
прекрасно понимаю их. Они имели мужество мечтать, а то, что они облекали
свои мечты в странные для нас сказочные образы, не имеет значения. Бросать
рыбацкие хижины и направляться в неисследованные просторы морей их, по сути
дела, заставляло то же самое, что толкает нас к звездам.
- Как можешь ты говорить так? - Нильс встал. - Древние производили
открытия бессознательно, в погоне за выдуманными, не существующими целями.
Это были рабы мифов.
- Ты несправедлив, - заметил палеопсихолог. - В варварскую эпоху жизнь
казалась танцем пылинок в солнечном луче, прерываемым время от времени
катаклизмами. Однако человек хотел познать смысл существования - своего и
других людей. Стремясь найти его любой ценой, он приходил к логической
бессмыслице: создавал в воображении фиктивную вечную жизнь, чтобы придать
смысл своей земной жизни.
Увидев, что Нильс его не слушает, психолог замолчал. Юноша смотрел в
глубь коридора. Там шла молодая девушка. Нильс, сам того не замечая, вышел
из нашего круга. Девушка оглянулась. В коридоре показалась другая фигура:
это был Виктор.
Оба - девушка и юноша - миновали нас и скрылись в длинной анфиладе
колонн. Нильс остолбенел. Пальцы его руки слегка шевелились, словно он хотел
что-то оттолкнуть. Вдруг он вздрогнул, вероятно почувствовав, что на него
смотрят много глаз, выпрямился и слишком спокойным, широким шагом двинулся к
стеклянной стене. Закусив губы, он как будто всматривался в зеленые блики, в
стекла, отражавшиеся в его невидящих глазах. Глядя на этого юношу, я
вспомнил, как был очень молод и очень несчастлив в любви, как бродил целую
ночь и вернулся под крышу дома лишь утром, вымокший до нитки, выпачканный
сосновой смолой. Дом стоял в горах, была непроглядная мгла, моросил дождь. Я
уснул. Меня разбудило первое чириканье птицы. С трудом разминая затекшие
руки и ноги, я подошел к окну. Было светло. Я широко распахнул раму и стал
всматриваться в горизонт, где все ярче разгорался день; тучи вспыхивали,
отражая невидимые лучи. Глядя вдаль, я видел огромные, бесконечные ряды дней
впереди, подобные неизмеримому богатству, которым я буду осыпан, и
чувствовал, как сильно бьется мое сердце: я был так печален и так
счастлив...
Дружеская встреча затянулась до поздней ночи. Наконец шум в зале стал
стихать, свет начал гаснуть, мы уже почувствовали усталость. Все чаще
возникали минуты всеобщего молчания и слышались лишь легкие шаги
обслуживающих автоматов. В одну из таких минут кто-то запел старинную песню.
Мелодия вначале неуверенно переходила от одного к другому, затем захватила
всех. И мне и другим иногда не хватало слов. Мало кто помнил эти древние,
еле понятные, странные слова о заклейменных проклятьем людях, которых мучил
голод, об их последней борьбе. Когда одни голоса замолкали и песнь падала,
словно ее уронили, ее подхватывали другие голоса, она вновь поднималась,
ширилась, охватывая всех. Позади меня раздавался мощный бас. Я повернулся и
увидел Тер-Акониана. На его лице отражалась мрачная красота породивших его
гор, и он, мечтавший, пожалуй, сильнее всех нас о путешествии к звездам и
посвятивший ему свою жизнь, стоя пел старый гимн жителей Земли и плакал с
закрытыми глазами.
...Через десять дней ночью меня разбудил звонок из больницы: туда
поступила роженица. Набросив халат, я заглянул в спальню Анны: ее постель
была нетронутой. Вечером онасказала, что должна срочно закончить опыт в
лаборатории Шрея и вернется довольно поздно. Я посмотрел на часы: было около
трех. Мне стало не по себе. Я решил сказать ей утром несколько горьких слов
и отправился в родильное отделение. В полумраке приемной я увидел жену
астрофизика Рилианта - Милу Гротриан. У нее были первые роды, и она очень
боялась. Я спросил, где ее муж. Оказалось, что он находится в обсерватории,
следит за затмением какой-то двойной звезды. Чтобы рассеять ее страх, я стал
в шутку жаловаться на нашу общую с ней беду: чрезмерную загруженность наших
супругов.
Рилиант звонил каждые четверть часа, справляясь, как проходят роды. Его
звонки отрывали меня от роженицы, и я сказал ему, чтобы он следил за своей
звездой, а я буду заниматься его женой.
Роды проходили медленно; около четырех часов пульс плода стал меня
беспокоить; я подождал некоторое время, рассчитывая на силы природы, но,
когда сердце неродившегося ребенка явно начало слабеть, решил применить
необходимую инъекцию. Я подготовил инструменты, разложил салфетки и нашел
голубую жилку на мраморно-белой руке женщины.
- Это совсем не больно, - сказал я, - смотри, вот уже все.
Прозрачная жидкость уходила из шприца. Почувствовав сопротивление
поршня, я отвел ладонь. В это мгновение на потолке вспыхнула красная
лампочка и со всех сторон одновременно послышался дребезжащий голос:
- Внимание! Тревога! Готовность второй степени...
Послышался резкий треск, пол заколебался под ногами, свет погас. Я
стоял в темноте над кроватью роженицы и слышал ее дыхание. Я вспомнил, что
выключатель запасных рефлекторов находится у изголовья кровати и стал его
искать. Однако, прежде чем я его нашел, раздался очень сильный толчок,
похожий на удар невидимого молота об пол. Одновременно из скрытых
репродукторов послышался металлический хрип; он все усиливался и перешел в
судорожное рычание.
- Мила! - крикнул я. - Мила, держись!
Новый толчок отбросил меня от кровати. Я упал, вскочил, ударившись
головой о какое-то препятствие. Раздался новый удар, я зашатался и протянул
вперед руки. Все происходило в кромешной тьме, какие-то цветные пятна
мелькали у меня перед глазами. Я не чувствовал ни малейшей тревоги, меня
охватило лишь ощущение невыносимого бессилия, переходившее в гнев. Из
репродукторов, наполнявших воздух убийственным воем, раздался похожий на
рыдание крик человека, с трудом переводившего дыхание:
- Готовность... третьей степени... включаю... аварийную сеть...
Внимание...
Потом раздался двойной удар, словно рядом со мной взорвался мощный
заряд, и голос, настолько слабый, что я скорее догадался, чем услышал его,
Скачать книгу [0.29 МБ]
Пирамида