плакучими ивами. Оно стояло у пруда, и каменные колонны бокового
крыла высились над самой водой. Кто-то пустил слух, будто эти
колонны привезены прямо с Луны,-- вздор, разумеется,-- но
первокурсники со священным трепетом вырезали на них инициалы и
даты. Где-то там было и имя Пиркса -- он усердно выдолбил его
четыре года назад.
В своей комнате -- такой маленькой, что он жил в ней один,--
он долго не мог решить, стоит ли открывать шкаф. Он точно помнил,
где лежат старые брюки. Их запрещалось оставлять у себя,
потому-то он их и оставил. Ну, какой еще от них прок? Он
зажмурился, присел на корточки, через приоткрытую дверцу сунул
руку вовнутрь -- и ощупал кармашек. Ну конечно, он так и знал.
Там ничего не было.
Он стоял в ненадутом комбинезоне на стальном помосте, под
самой крышей ангара, цепляясь локтем за трос, протянутый вместо
поручней: обе руки у него были заняты. В одной он держал бортовой
журнал, в другой -- шпаргалку. Шпаргалку одолжил ему Смига --
говорили, что с ней летал весь курс. Неясно, правда, как она
возвращалась обратно, ведь после первого пробного полета
курсантов сразу же отправляли на север, на Базу, и зубрежка к
выпускным экзаменам шла уже там. Но, видно, как-то она
возвращалась,-- может, ее сбрасывали на парашюте? Конечно, это
была только шутка.
Он стоял на пружинящей стальной доске, над сорокаметровой
бездной, и коротал время, пробуя угадать, будут ли его
обыскивать,-- это, увы, случалось. В пробные полеты курсанты
брали самые неожиданные и строжайше запрещенные вещи: от плоских
фляжек с водкой и жевательного табака до фотографий знакомых
девушек. Не говоря уж, само собой, о шпаргалках. Пиркс долго
искал на себе место, где бы ее спрятать. Он перепрятывал се раз
пятнадцать -- в ботинок под пятку, между двумя носками, за край
ботинка, во внутренний карман комбинезона, в маленький звездный
атлас -- карманные брать разрешалось; подошел бы футляр для
очков, но, во-первых, футляр понадобился бы громадный, во-вторых,
он не носил очков. Чуть позже он сообразил. что в очках его бы не
приняли в Институт.
Итак, он стоял на стальном помосте в ожидании обоих
инструкторов и Шефа, а те почему-то опаздывали, хотя старт был
назначен на девятнадцать сорок, а часы уже показывали
девятнадцать двадцать семь. Будь у него кусочек пластыря, он,
пожалуй, прилепил бы шпаргалку под мышкой. Говорят, коротышка
Джеркес так и сделал, а когда инструктор дотронулся до него,
запищал, что, дескать, боится щекотки,-- и проскочил. Но Пиркс не
был похож на человека, который боится щекотки. Он это знал и не
обманывался на свой счет. Поэтому он просто держал шпаргалку в
правой руке; потом, вспомнив, что придется здороваться за руку со
всей троицей, переложил шпаргалку в левую, а бортжурнал -- из
левой в правую. Манипулируя таким образом, он незаметно привел в
движение стальной помост -- тот уже раскачивался, как трамплин. И
тут он услышал шаги. Идущих он увидел не сразу -- под крышей
ангара было темно.
Явились все трое, как обычно ради такой оказии -- в
мундирах, стройные и подтянутые, особенно Шеф. А на нем, на
курсанте Пирксе, был комбинезон, который даже без воздуха
выглядел как двадцать сложенных вместе доспехов регбийного
игрока, к тому же по обе стороны высокого ворота свисали разъемы
кабелей ближней и дальней радиосвязи, на шее болтался шланг
кислородного аппарата с вентилем на конце, в спину врезался
резервный баллон, в двойном противопотном белье было дьявольски
жарко, но пуще всего его донимало устройство, благодаря которому
в полете не надо отлучаться по нужде (впрочем, в ракете первой
ступени, служившей для пробных полетов, отлучиться было бы
некуда).
Помост вдруг начал подпрыгивать. Кто-то шел сзади -- это был
Берст, в таком же комбинезоне; он четко отдал честь рукой в
огромной перчатке и остановился так близко от Пиркса, словно
всерьез решил спихнуть его вниз.
Когда начальство двинулось наконец вперед, Пиркс удивленно
спросил:
-- Ты тоже летишь? Тебя же не было в списке.
-- Брендан заболел. Я за него,-- ответил Берст.
Пирксу стало как-то не по себе. В конце концов это была
редкая, прямо-таки единственная возможность хотя бы на миллиметр
подняться к недосягаемым высотам, на которых пребывал Берст,
словно бы вовсе о том не заботясь. У них на курсе он был не
только самым способным -- с этим Пиркс еще примирился бы, он даже
питал уважение к математическим талантам Берста, с тех пор как
имел случай наблюдать его мужественный поединок с электронным
Вычислителем: Берст стал отставать лишь при извлечении корней
четвертой степени; мало того, что он был из состоятельной семьи и
не имел нужды предаваться мечтам о монетах, завалявшихся в старых
штанах,-- но он к тому же показывал превосходные результаты в
легкой атлетике, прыгал как черт, отлично танцевал и, что тут
скрывать, был очень хорош собой, чего нельзя было сказать о
Пирксе.
Они шли по длинному помосту между решетчатыми консолями
перекрытия, мимо выстроенных в ряд ракет, пока полумрак не
сменился солнечным светом: здесь перекрытие было уже раздвинуто
на протяжении двухсот метров. Над огромными бетонированными
воронками, которые вбирали в себя и отводили пламя выхлопа,
высились рядом две конусообразных громадины -- во всяком случае,
Пирксу они показались громадинами: сорок восемь метров в высоту и
одиннадцать в диаметре в самом низу, у ускорителей.
К люкам, уже открытым, были переброшены мостики, но проход
загораживали маленькие красные флажки на гибких флагштоках и
свинцовых подставках. Пиркс знал, что сам отодвинет флажок, когда
на вопрос, готов ли он выполнить задание, ответит "готов",-- и
сделает это впервые в жизни. И тут же им овладело предчувствие,
что, отодвигая флажок, он споткнется о трос и непременно
Скачать книгу [0.03 МБ]
Пирамида