яркий толстый, как колонна, луч прожектора.
- Напряжение пока не растет... - отозвался Арсеньев тихо, словно не
слыша меня. Я повторил, что Чандрасекар просит его спуститься. Он вдруг
выпрямился. - Что, уже? Ну, какая она?
Я не понял, о чем он спрашивает, но, вспомнив восклицание математика,
ответил наудачу:
- Периодическая.
Арсеньев, не говоря больше ни слова, кинулся к шлюзу.
- Ехать мне на берег? - крикнул я ему вслед. Он остановился.
- Нет! Вы ничем не можете помочь! Следите, пожалуйста, за радаром и за
прожектором. Ракетница вон там, рядом.
Он исчез в колодце шлюза.
Долина была наполнена горячим, лениво клубившимся дымом. Корпус ракеты
чернел в нем, как плавающая по волнам мертвая туша кита. Рядом с
прожектором стоял портативный радароскоп с двумя эллиптическими антеннами,
направленными в сторону берега. Обеими руками я вцепился в металлическое
кольцо штурвала. На экране виднелась бухта, по которой должны были
вернуться товарищи. Сейчас она была пуста, только тянулись облачка дыма,
более темного, чем туман. Я взглянул на фотоэлемент, расположенный под
экраном. Он показывал температуру береговых скал: двести шестьдесят
градусов. Руки мои сжали металлические рукоятки прибора. Двести шестьдесят
градусов! Температура воздуха тоже сильно поднялась; он нагревался, как в
печи: восемьдесят, восемьдесят пять, девяносто градусов... Долго ли может
выдержать человек, даже в защитном скафандре?
Минуты шли, и каждая казалась вечностью. Явственно слышалось шипенье
воды, закипавшей от соприкосновения с раскаленными береговыми скалами. Я
поворачивал антенны то в одну, то в другую сторону и хотел уже
перестраивать их, как вдруг в поле зрения что-то мелькнуло: шел человек!
У прожектора стоял внутренний телефон. Не снимая трубки, я включил
длинный звонок и снова припал к радару. Темное пятно медленно двигалось
среди скал... исчезло ненадолго... снова появилось... потом распалось на
два меньших, странно искаженных...
И вдруг я отчетливо увидел: двое несли третьего. Они старались
добраться до моторки по камням у берега, но между последним камнем и
моторкой лежала темная полоса воды. Они остановились, очевидно совещаясь.
Как я жалел, что не отправился туда, несмотря на приказание астронома! Я
мог бы им помочь. Я кричал, давал им советы, не сознавая, что они не могут
меня услышать. И вдруг один из них сделался меньше. Я понял: он
наклонился, чтобы подтянуть моторку за канат, которым она была привязана к
берегу. Но это было невозможно, так как мешали подводные рифы. Будь они
одни, им легко бы удалось перескочить через эту полутораметровую полоску
воды, но третий... Было мгновение, когда я хотел уже бежать к фалрепу, но
тут человек, тянувший за канат, оставил свои попытки, повернулся к своему
спутнику и сделал знак. Оба подняли неподвижное тело и, держа его высоко
над головой, вошли в кипящую у берега воду. Погрузившись в нее по пояс,
окутанные клубами пара, они перебросили своего товарища через борт в лодку
и вскарабкались туда сами. Прошло еще несколько бесконечно долгих секунд,
и мотор зашумел. Лодка двинулась.
- Почему вы кричите? Почему вы так кричите? - вот уже несколько раз
повторял мне Арсеньев. Позади него стояли в скафандрах еще двое - Тарланд
и Чандрасекар. Я совсем не замечал, что смеюсь и кричу от радости.
Когда лодка подошла к трапу, мы втроем кинулись к ней.
- Меня не надо, я сам, - простонал Солтык, когда с последней ступеньки
лестницы я протянул руку, чтобы помочь ему.
- Я сам... Скорее профессора Лао... У него разорван скафандр...
ПРОФЕССОР ЛАО ЦЗУ
Мы внесли Лао Цзу и Осватича в шлюзовую камеру, - они оба были без
сознания. Я задержался на палубе, чтобы втащить моторку, а когда спустился
в коридор, Райнер и Тарланд укладывали их на носилки: оба были в
скафандрах, как их вынесли из лодки, и только шлемы лежали на полу. Были
видны их восковые, покрытые потом лица. Я хотел помочь, но Арсеньев велел
мне идти в Централь. Нужно было немедленно взлететь.
Из-за всех этих волнений я совсем забыл о том, что происходит в долине.
На экранах телевизоров вились желтоватые клубы, словно дым горящей серы.
Ракета взлетала и падала на волнах. Все вокруг превратилось в кипящий
котел, в котором раздавались глухие шумы, шипенье, свист. Когда я вошел в
Централь, в тучах загрохотали первые раскаты грома.
Я включил атомный двигатель и, не ожидая, пока он заработает на полную
мощность, перевел рычаги "Предиктора" на старт со вспомогательным горючим.
Раскаленные газы ринулись в воду. В глухом бурлящем кипении "Космократор"
рванулся, потом некоторое время двигался боком, поднимая огромную волну,
затем разогнался, уже не чувствуя, как бьют в него водяные горы, и под
острым углом взвился в просторы бушующего ветра. Береговые скалы
изгибались и искривлялись на экране, словно в судорогах: боясь столкнуться
с ними, я все форсировал работу турбореакторов и вздохнул свободнее только
тогда, когда заработали главные двигатели. Они загудели так мощно, что
заглушили плеск волн и шум ветра. На экранах мелькали голубовато-белые
струи дыма. Потом мы попали в тучу, черную, как густой лес. Я волновался,
так как впервые стоял у "Предиктора" один в опасную минуту взлета. Но пока
все шло хорошо. Ветер свистел в оперении, двигатели работали равномерно,
скорость возрастала. Между тучами все время взлетали струи фиолетового
огня, рассыпаясь с протяжным грохотом.
В кабину вошел Солтык. Не спуская глаз с приборов, я засыпал его
вопросами. Он не сразу ответил мне. Оказалось, что перед тем как войти в
воду, он надул свой комбинезон воздухом, и этот изолирующий слой
предохранил его от ожогов. С профессором было хуже. Он не мог этого
сделать, так как его скафандр был разорван возле шлема. Всю дорогу он
придерживал разрыв рукой, но когда переносили Осватича в лодку, ему
пришлось освободить обе руки. Этих нескольких секунд было достаточно,
чтобы пары формальдегида и углекислоты проникли в воздух, которым он
дышал. Отравленный, он потерял в лодке сознание.
- А что с Осватичем? - спросил я. - Где вы его нашли?
Солтык медлил с ответом. Он стоял перед щитом с указателями торможения,
пристально вглядываясь в них, хотя они ничего не показывали, так как были
выключены.
Скачать книгу [0.25 МБ]
Пирамида