у наших ног, увлекая за собой камни и куски лавы, сыпавшиеся подобно
дождю, или, лучше сказать, подобно убийственному граду.
Нагнувшись над краем узкой площадки, я убедился, что дна пропасти еще
не видно.
Мы снова пустили в ход веревку и через полчаса оказались еще на двести
футов ближе к цели.
Я не знаю, до какой степени должно доходить сумасшествие геолога,
который пытается во время такого спуска изучать природу окружающих его
геологических напластований?
Что касается меня, я мало интересовался строением земной коры; какое
мне было дело до того, что представляют собою все эти плиоценовые,
миоценовые, эоценовые, меловые, юрские, триасовые, пермские,
каменноугольные, девонские, силурийские или первичные геологические
напластования? Но профессор, по-видимому, вел наблюдения и делал заметки,
так как во время одной остановки он сказал мне:
- Чем дальше я иду, тем больше крепнет моя уверенность. Строение
вулканических пород вполне подтверждает теорию Дэви. Мы находимся в
первичных слоях, перед нами порода, в которой произошел химический процесс
разложения металлов, раскалившихся и воспламенившихся при соприкосновении
с воздухом и водой. Я безусловно отвергаю теорию центрального огня.
Впрочем, мы еще увидим это!
Все то же заключение! Понятно, что я не имел никакой охоты спорить. Мое
молчание было принято за согласие, и нисхождение возобновилось.
После трех часов пути я все же не мог разглядеть дна пропасти. Взглянув
вверх, я заметил, что отверстие кратера заметно уменьшилось. Стены,
наклоненные внутрь кратера, постепенно смыкались. Темнота увеличивалась.
А мы спускались все глубже и глубже. Мне казалось, что звук при падении
осыпавшихся камней становился более глухим, как если бы они ударялись о
землю.
Я внимательно считал, сколько раз мы пользовались веревкой, и поэтому
мог определить глубину, на которой мы находились, и время, истраченное на
спуск.
Мы уже четырнадцать раз повторили маневр с веревкой с промежутками в
полчаса. На спуск ушло семь часов и три с половиною часа на отдых, что
составляло в общем десять с половиной часов. Мы начали спускаться в час,
значит теперь было одиннадцать часов.
Глубина, на которой мы находились, равнялась двум тысячам восьмистам
футов, считая четырнадцать раз по двести футов.
В это мгновение раздался голос Ганса.
- Halt! - сказал он.
Я сразу остановился, едва не наступив на голову дядюшки.
- Мы у цели, - сказал дядюшка.
- У какой цели? - спросил я, скользя к нему.
- На дне колодца.
- Значит, нет другого прохода?
- Есть! Я вижу направо нечто вроде туннеля. Мы расследуем все это
завтра. Сначала поужинаем, а потом спать.
Еще не совсем стемнело. Мы открыли мешок с провизией и поели; затем
улеглись, по возможности удобнее, на ложе из камней и обломков лавы.
Когда, лежа на спине, я открыл глаза, на конце этой трубы гигантского
телескопа в три тысячи футов длиной я заметил блестящую точку.
То была звезда, утратившая способность мерцать, - по моим соображениям.
Бета в созвездии Малой Медведицы.
Вскоре я заснул глубоким сном.
18
В восемь часов утра яркий свет разбудил нас. Тысячи граней на лавовых
стенах вбирали в себя его сияние и отражали в виде целого дождя искр.
Этой игры света было достаточно, чтобы различить окружающие предметы.
- Ну, Аксель, что ты на это скажешь? - воскликнул дядюшка, потирая
руки. - Провел ли ты когда-нибудь такую спокойную ночь в нашем доме на
Королевской улице? Тут нет ни шума тележек, ни крика продавцов, ни брани
лодочников!
- О, конечно, нам весьма спокойно на дне этого колодца, но в этом
спокойствии есть нечто ужасающее.
- Ну-ну! - воскликнул дядюшка. - Если ты уже теперь боишься, что же
будет дальше? Мы еще ни на один дюйм не проникли в недра Земли!
- Что вы хотите сказать?
- Я хочу сказать, что мы добрались только до основания острова! Дно
этого колодца - в жерле кратера Снайфедльс и находится, примерно на уровне
моря.
- Вы убеждены в этом?
- Вполне! Взгляни на барометр.
Действительно, ртуть, поднимавшаяся по мере того как мы спускались,
остановилась на двадцать девятом дюйме.
- Ты видишь, - продолжал профессор, - мы находимся еще в сфере
атмосферного давления, и я жду с нетерпением, когда можно будет барометр
заменить манометром.
Барометр, конечно, должен стать ненужным с той минуты, когда тяжесть
воздуха превысит давление, существующее на уровне океана.
- Но, - сказал я, - не следует ли опасаться того, что все возрастающее
давление станет трудно переносимым?
- Нет! Мы спускаемся медленно, и наши легкие привыкнут дышать в более
сгущенной атмосфере. Воздухоплавателям не хватает воздуха при подъеме в
верхние слои атмосферы, а у нас, возможно, окажется избыток воздуха. Но
последнее все же лучше! Не будем же терять ни минуты. Где вещевой мешок,
который мы раньше сбросили вниз?
Я вспомнил, что мы его тщетно искали накануне вечером. Дядюшка спросил
об этом Ганса, а тот, оглядев все вокруг зорким глазом охотника, ответил:
- Der hippe!
- Там, наверху!
Действительно, вещевой мешок, зацепившись за выступ скалы, повис
приблизительно футов на сто над нашими головами. Цепкий исландец, как
кошка, вскарабкался на скалу и через несколько минут спустил наш мешок.
- А теперь, - сказал дядюшка, - позавтракаем, но позавтракаем, как
люди, которым предстоит далекий путь.
Скачать книгу [0.16 МБ]
Пирамида