человеческое сердце... Я с недоумением посмотрел на Керна. Я еще никак не
мог понять, почему моя голова возвышается над столом и почему я не вижу
своего тела. Хотел протянуть руку, но не ощутил ее. "В чем дело?.." -
хотел я спросить у Керна и только беззвучно шевельнул губами. А он смотрел
на меня и улыбался. "Не узнаете? - спросил он меня, кивнув по направлению
к прозекторскому столу. - Это ваше тело. Теперь вы навсегда избавились от
астмы". Он еще мог шутить!.. И я понял все. Сознаюсь, в первую минуту я
хотел кричать, сорваться со столика, убить себя и Керна... Нет, совсем не
так. Я знал умом, что должен был сердиться, кричать, возмущаться, и в то
же время был поражен ледяным спокойствием, которое владело мною. Быть
может, я и возмущался, но как-то глядя на себя и на мир со стороны. В моей
психике произошли сдвиги. Я только нахмурился и... молчал. Мог ли я
волноваться так, как волновался раньше, если теперь мое сердце билось в
стеклянном сосуде, а новым сердцем был мотор?
Лоран с ужасом смотрела на голову.
- И после этого... после этого вы продолжаете с ним работать. Если бы
не он, вы победили бы астму и были теперь здоровым человеком... Он вор и
убийца, и вы помогаете ему вознестись на вершину славы. Вы работаете на
него. Он, как паразит, питается вашей мозговой деятельностью, он сделал из
вашей головы какой-то аккумулятор творческой мысли и зарабатывает на этом
деньги и славу. А вы!.. Что дает он вам? Какова ваша жизнь?.. Вы лишены
всего. Вы несчастный обрубок, в котором, на ваше горе, еще живут желания.
Весь мир украл у вас Керн. Простите меня, но я не понимаю вас. И неужели
вы покорно, безропотно работаете на него?
Голова улыбнулась печальной улыбкой.
- Бунт головы? Это эффектно. Что же я мог сделать? Ведь я лишен даже
последней человеческой возможности: покончить с собой.
- Но вы могли отказаться работать с ним!
- Если хотите, я прошел через это. Но мой бунт не был вызван тем, что
Керн пользуется моим мыслительным аппаратом. В конце концов какое значение
имеет имя автора? Важно, чтобы идея вошла в мир и сделала свое дело. Я
бунтовал только потому, что мне тяжко было привыкнуть к моему новому
существованию. Я предпочитал смерть жизни... Я расскажу вам один случай,
происшедший со мной в то время. Как-то я был в лаборатории один. Вдруг в
окно влетел большой черный жук. Откуда он мог появиться в центре
громадного города? Не знаю. Может быть, его завезло авто, возвращающееся
из загородной поездки. Жук покружился надо мной и сел на стеклянную доску
моего столика, рядом со мной. Я скосил глаза и следил за этим
отвратительным насекомым, не имея возможности сбросить его. Лапки жука
скользили по стеклу, и он, шурша суставами, медленно приближался к моей
голове. Не знаю, поймете ли вы меня... я чувствовал всегда какую-то особую
брезгливость, чувство отвращения к таким насекомым. Я никогда не мог
заставить себя дотронуться до них пальцем. И вот я был бессилен даже перед
этим ничтожным врагом. А для него моя голова была только удобным
трамплином для взлета. И он продолжал медленно приближаться, шурша
ножками. После некоторых усилий ему удалось зацепиться за волосы бороды.
Он долго барахтался, запутавшись в волосах, но упорно поднимался все выше.
Так он прополз по сжатым губам, по левой стороне носа, через прикрытый
левый глаз, пока, наконец, добравшись до лба, не упал на стекло, а оттуда
на пол. Пустой случай. Но он произвел на меня потрясающее впечатление... И
когда пришел профессор Керн, я категорически отказался продолжать с ним
научные работы. Я знал, что он не решится публично демонстрировать мою
голову. Без пользы же не станет держать у себя голову, которая может
явиться уликой против него. И он убьет меня. Таков был мой расчет. Между
нами завязалась борьба. Он прибег к довольно жестоким мерам. Однажды
поздно вечером он вошел ко мне с электрическим аппаратом, приставил к моим
вискам электроды и, еще не пуская тока, обратился с речью. Он стоял,
скрестив руки на груди, и говорил очень ласковым, мягким тоном, как
настоящий инквизитор. "Дорогой коллега, - начал он. - Мы здесь одни, с
глазу на глаз, за толстыми каменными стенами. Впрочем, если бы они были и
тоньше, это не меняет дела, так как вы не можете кричать. Вы вполне в моей
власти. Я могу причинить вам самые ужасные пытки и останусь безнаказанным.
Но зачем пытки? Мы с вами оба ученые и можем понять друг друга. Я знаю,
вам нелегко живется, но в этом не моя вина. Вы мне нужны, и я не могу
освободить вас от тягостной жизни, а сами вы не в состоянии сбежать от
меня даже в небытие. Так не лучше ли нам покончить дело миром? Вы будете
продолжать наши научные занятия..." Я отрицательно повел бровями, и губы
мои бесшумно прошептали: "Нет!" - "Вы очень огорчаете меня. Не хотите ли
папироску? Я знаю, что вы не можете испытывать полного удовольствия, так
как у вас нет легких, через которые никотин мог бы всосаться в кровь, но
все же знакомые ощущения..." И он, вынув из портсигара две папиросы, одну
закурил сам, а другую вставил мне в рот. С каким удовольствием я выплюнул
эту папироску! "Ну хорошо, коллега, - сказал он тем же вежливым,
невозмутимым голосом, - вы принуждаете меня прибегнуть к мерам
воздействия..." И он пустил электрический ток. Как будто раскаленный бурав
пронизал мой мозг... "Как вы себя чувствуете? - заботливо спросил он меня,
точно врач пациента. - Голова болит? Может быть, вы хотите излечить ее?
Для этого вам стоит только..." - "Нет!" - отвечали мои губы. "Очень, очень
жаль. Придется немного усилить ток. Вы очень огорчаете меня". И он пустил
такой сильный ток, что мне казалось, голова моя воспламеняется. Боль была
невыносимая. Я скрипел зубами. Сознание мое мутилось. Как я хотел потерять
его! Но, к сожалению, не терял. Я только закрыл глаза и сжал губы. Керн
курил, пуская мне дым в лицо, и продолжал поджаривать мою голову на
медленном огне. Он уже не убеждал меня. И когда я приоткрыл глаза, то
увидел, что он взбешен моим упорством. "Черт побери! Если бы ваши мозги
мне не были так нужны, я зажарил бы их и сегодня же накормил бы ими своего
пинчера. Фу, упрямец!" И он бесцеремонно сорвал с моей головы все провода
и удалился. Однако мне еще рано было радоваться. Скоро он вернулся и начал
впускать в растворы, питающие мою голову, раздражающие вещества, которые
вызывали у меня сильнейшие мучительные боли. И когда я невольно морщился,
он спрашивал меня: "Так как, коллега, вы решаете? Все еще нет?" Я был
непоколебим. Он ушел еще более взбешенный, осыпая меня тысячью проклятий.
Я торжествовал победу. Несколько дней Керн не появлялся в лаборатории, и
со дня на день я ожидал избавительницы-смерти. На пятый день он пришел как
ни в чем не бывало, весело насвистывая песенку. Не глядя на меня, он стал
продолжать работу. Дня два или три я наблюдал за ним, не принимая в ней
участия. Но работа не могла не интересовать меня. И когда он, производя
опыты, сделал несколько ошибок, которые могли погубить результаты всех
наших усилий, я не утерпел и сделал ему знак. "Давно бы так!" - проговорил
он с довольной улыбкой и пустил воздух через мое горло. Я объяснил ему
Скачать книгу [0.12 МБ]
Пирамида