такое впечатление, словно она соткана из отрезков коротких трубок. И все
же Эндрю придерживался, насколько позволяли рамки разумных пристрастий,
того стиля одежды, что преобладал во времена, когда он впервые оделся
столетие назад.
- Мы продвинулись насколько смогли, Эндрю, - сказала она. - Попробуем
сделать еще одну попытку после парламентских каникул, но если честно,
поражение предопределено и нам придется сдаться. Все мои последние усилия
привели лишь к тому, что мои шансы на предстоящих выборах в конгресс
заметно упали.
- Знаю, - сказал Эндрю, - и это меня огорчает. Когда-то вы сказали,
что перестанете оказывать мне поддержку если случится то, что уже
произошло. Но почему вы этого не сделали?
- Ты ведь знаешь, можно и изменить свое решение. Так получилось, что
отказ от тебя стал бы для меня еще более дорогой ценой чем та, которую я
была бы согласна заплатить за еще один срок в конгрессе. И вообще, я была
членом легислатуры целых четверть века. С меня хватит.
- И мы никак не сможем переломить их отношение, Чи?
- Мы привлекли на свою сторону всех, кто был способен прислушаться. А
эмоциональные антипатии остальных - большинства - изменить уже нельзя.
- Эмоциональная антипатия - недостаточно веское основание, чтобы
голосовать так или иначе.
- Я это знаю, Эндрю, но они не выдвигают эмоциональную антипатию как
основание для принятия решения.
- Если все упирается в вопрос о мозге, - осторожно произнес Эндрю, -
то не стоит ли поднять дискуссию на уровень "клетка против позитрона"?
Разве нет способы принудить к признанию функциональных различий? Не
следует ли нам сказать, что мозг состоит из того-то и того-то? И можем ли
мы сказать, что мозг - это нечто, любое нечто, способное к определенному
уровню мышления?
- Ничего не получится, - сказала Ли-Хсинг. - Твой мозг изготовлен
людьми, а человеческий - нет. Твой мозг сконструирован, а их - результат
эволюции. Для любого человека, заинтересованного в сохранении барьера
между ним и роботом, эти различия равны стальной стене в милю толщиной и в
милю высотой.
- Если бы мы только могли добраться до источника их антипатии - до
самой главной причины...
- Прожив столько лет, - грустно произнесла ЛИ-Хсинг, - ты все еще
пытаешься понять человека до конца. Бедный Эндрю, не сердись, но тебя
толкает на это сидящий внутри тебя робот.
- Не знаю, - отозвался Эндрю, - но если бы я смог заставить себя...
1 (продолжение)
Если бы он смог заставить себя...
Он давно знал, что может прийти к такому решению, и в конце концов
оказался у хирурга. Он отыскал такого, чью руки достаточно умелы, то есть
хирурга-робота, потому что человеку тут нельзя было доверять, как из-за
его недостаточной способности, так и из-за самого намерения сделать
операцию.
Хирург не сделал бы такую операцию человеку, поэтому Эндрю, оттянув
момент принятия решения и задав несколько печальных вопросов, отражавших
его внутреннее смятение, отбросил защиту первого закона, произнеся:
- Я тоже робот.
И затем он сказал твердо, как научился за последние десятилетия
говорить даже с людьми:
- Я _п_р_и_к_а_з_ы_в_а_ю_ тебе сделать мне операцию.
В отсутствие первого закона столь твердо отданный приказ того, кто
выглядел очень похожим на человека, активировал второй закон в достаточной
степени, чтобы одержать победу.
21
Эндрю был уверен, что охватившая его слабость существует лишь в его
воображении. Он уже оправился после операции. Тем не менее он прислонился
к стене, попытавшись сделать это как можно более незаметно. Сесть означало
слишком явно себя выдать.
- Решающее голосование произойдет на этой неделе, Эндрю, - сказала
Ли-Хсинг. - Откладывать его еще раз больше уже не в моих силах, и нам
придется проиграть... Все кончится, Эндрю.
- Я благодарен твоему опыту за эту задержку, - сказал Эндрю. - Она
предоставила мне то время, в котором я нуждался, и я сделал ход, который
должен был сделать.
- Какой еще ход? - спросила Ли-Хсинг с явным беспокойством.
- Я не мог рассказать о нем тебе или людям из "Фейнголд и Чарни". Я
был уверен, что меня остановят. Послушай, если весь спор развернулся
вокруг мозга, то разве самая большая разница не заключена в бессмертии?
Кого всерьез волнует, как мозг выглядит, как устроен или как он
сформировался? Главное в том, что клетки мозга умирают; должны умирать.
Даже если любой другой орган вживлен или заменен, клетки мозга, которые не
могут быть заменены в точности такими же, и, следовательно, не могут не
убить при замене саму личность, должны иногда умирать.
Мои позитронные схемы проработали почти два столетия без ощутимых
изменений, и способны проработать еще века. Разве фундаментальный барьер
не в _э_т_о_м? Люди могут терпеть рядом с собой бессмертного робота,
потому что им все равно, сколько лен просуществует машина. Но они не
потерпят бессмертного человека, поскольку их смертность переносима лишь до
тех пор, пока она касается всех. И поэтому они не признают меня человеком.
- К чему ты все это говоришь, Эндрю? - спросила Ли-Хсинг.
- Этой проблемы больше нет. Десятилетия назад мой позитронный мозг
был соединен с органическими нервами. Теперь же последняя операция
изменила эти связи так, что потенциал моего мозга медленно - очень
медленно - начал снижаться.
Поначалу выражение морщинистого лица Ли-Хсинг не изменилось. Потом ее
губы сжались.
- Ты хочешь сказать, что теперь умрешь, Эндрю? Но ты не можешь. Это
Скачать книгу [0.04 МБ]
Пирамида