- А когда ваши Шестьдесят?
- Через месяц, - с готовностью ответил мужчина, - шестого ноября.
- Ну что ж, - сказал спрашивающий, - надеюсь вам повезет с погодой в
этот день. Помню, когда было Шестьдесят моего отца, лил проливной дождь. Я
пошел с ним, знаете в такой день человек нуждается в компании, и он все
время жаловался на дождь. - Слушай, - сказал я, - что ты жалуешься, отец?
Ведь возвращаться-то придется мне.
Раздался общий взрыв смеха, к которому не замедлила присоединиться и
пожилая чета. Авардан, однако, почувствовал приступ ужаса, вызванного
ясным и невыносимым подозрением.
- Эти шестьдесят, - обратился он к сидящему рядом мужчине, - о
которых они говорят, имеется в виду, что человека, достигшего шестидесяти,
убивают?
В голосе Авардана было что-то, заставившее соседа с подозрением
посмотреть на него. Наконец он сказал:
- Ну, а вы что думали?
Авардан сделал рукой неопределенный жест и довольно глупо улыбнулся.
Ему был известен этот обычай, но лишь по книгам, по обсуждению в научных
статьях. Но теперь его окружали люди, которые по закону могли жить только
до шестидесяти.
Мужчина все еще смотрел на него.
- Слушай, парень, откуда ты? У вас что, не знают о Шестидесяти?
- Мы называем это "время", - с трудом выговорил Авардан. - Я оттуда.
- Он неопределенно показал большим пальцем назад, и после минутного
колебания собеседника отвел от него свой жесткий изучающий взгляд.
Тем временем пожилой мужчина заговорил вновь.
- Она идет со мной, - сказал он, кивая на свою добродушную жену. - У
нее еще остается три месяца, но она предпочитает уйти со мной.
Вскоре, казалось, все пассажиры погрузились в вычисления времени,
оставшегося каждому из них.
Низкий мужчина в облегающей одежде, с решительным выражением лица,
твердо произнес:
- У меня осталось двенадцать лет, три месяца и четыре дня, и никуда
от этого не деться.
- Они могут вычислить это с точностью до дня, - проговорил стройный
молодой человек. - А есть люди, живущие дольше своего времени.
- Точно, - сказал другой, вызвав общее согласие и возмущение.
- Я, - продолжал молодой человек, - не вижу ничего странного в том,
что человек желает продлить свою жизнь, особенно, если у него есть дела,
требующие завершения. Но эти паразиты, пытающиеся протянуть до следующей
Проверки, пожирают еду следующего поколения...
- Но разве возраст всех не зарегистрирован? - мягко вмешался Авардан.
- Они не смогут долго скрываться, не так ли?
Все замолчали, немало смущенные выражением столь глупого идеализма.
Наконец кто-то, как будто пытаясь перевести разговор на другую тему,
дипломатично произнес:
- Не думаю, чтобы жизнь после шестидесяти имела какой-то смысл.
- Для фермера никакого, - согласился с ним другой. - Нужно быть
сумасшедшим, чтобы после полувековой работы на полях не радоваться ее
окончанию. Но что вы скажете относительно чиновников и администраторов?
Наконец пожилой мужчина, сорокалетие свадьбы которого вызвало этот
разговор, осмелился высказать свое мнение, ободренный, вероятно, тем, что
ему как очередной жертве Шестидесяти, терять было нечего.
- Разное бывает, знаете ли, - подмигнул он с лукавым намеком. - Я
знал человека, которому исполнилось шестьдесят во время Проверки восемьсот
десятого года, а он продолжал жить до восемьсот двадцатого. До шестидесяти
девяти лет! Представляете!
- Как же ему это удалось?
- У него были какие-то деньги, а брат его был членом Совета
Старейших. Для такой комбинации нет ничего невозможного.
Замечание вызвало общее согласие.
- Слушайте, - сказал все тот же молодой человек. - У меня был дядя,
который прожил лишний год, всего год. Это был один из тех себялюбцев,
которые, знаете, не особенно желают уходить. Какое ему было дело до
остальных... Случилось так, что я не знал об этом, иначе я, конечно же,
сообщил бы о нем, уверяю вас, потому что каждый должен уйти в свое время.
Так или иначе, обман обнаружился. Братство вызвало меня и брата и пожелало
узнать, почему мы не сообщили о нем. Я ответил, что ничего не знал, и
никто в семье не знал об этом. Я сказал им, что мы не виделись десять лет.
И все равно пришлось заплатить кругленькую сумму в пять сотен кредитов.
Выражение беспокойства на лице Авардана усилилось. Уж не сумасшедшие
ли эти люди, которые воспринимают смерть как должное и отказываются от
своих друзей и родственников, которые пытаются избежать смерти? Не попал
ли он случайно на самолет, перевозящий сумасшедших? Или это были просто
земляне?
А его сосед вновь хмуро посмотрел на него. Голос его прервал
размышления Авардана.
- Эй, парень, где это "оттуда"?
- Извините?
- Я спрашивал, откуда ты. Ты сказал "оттуда". Что это за "оттуда"? А?
Авардан почувствовал, что окружающие подозрительно смотрят на него.
Не приняли ли его за члена их Совета Старейших? А может его считают
провокатором?
И он ответил им вспышкой откровенности.
- Я не с Земли. Меня зовут Бел Авардан, и я из сектора Сириуса. А
ваше имя? - И он протянул руку.
Его ответ прозвучал как брошенная в салон самолета атомная капсула.
Возникший испуг землян быстро перешел в яростную, злобную
враждебность, направленную на него. Мужчина, сидевший рядом с ним,
поднялся и пересел на другое место.
Все отвернулись. Плечи плотно сомкнулись вокруг него. На мгновение в
Авардане вспыхнуло негодование. Земляне смеют так обращаться с ним!
Земляне! Он протянул им руку дружбы. Он снизошел до них, и вот чем они ему
ответили.
Преодолев усилие, он расслабился. Ясно, что предубеждение не могло
быть односторонним, ненависть порождала ненависть.
Остальную часть путешествия он провел в молчаливом одиночестве, не
обращая внимания на разговоры за спиной и бросаемые на него время от
времени взгляды.
Приземление в Чике было воспринято им с радостью, хотя Авардан
Скачать книгу [0.13 МБ]
Пирамида