— Точно. И будет с тобой, как с тем типом, который раздавил динозавра Ноу Йоу, — подхватила Керсти.
— Кажется, это все таки было какое то насекомое, — сказал Ноу Йоу. — И вообще, ты не можешь ничего поделать. Ведь это уже произошло, иначе как бы ты узнал о бомбежке? Нельзя изменить историю, а то все перепутается.
Джонни остановился так резко, что Ноу Йоу и Керсти налетели на него.
— Почему все вечно твердят, что нельзя ничего изменить? — сказал он. — Это же чушь собачья! Если кого то будет давить машина, вы что, будете стоять и смотреть? Только потому, что это, дескать, должно было случиться?
Все, что мы делаем, изменяет будущее. И поэтому надо делать то, что правильно.
— Не кричи, на нас смотрят, — зашипела Керсти.
Тележка съехала с тротуара и погромыхала по булыжникам. Центр города остался позади.
А впереди была Парадайз стрит.
Парадайз стрит оказалась не слишком то большой. Всего то десять однотипных домиков с одной стороны, десять с другой. Некоторые из них заколочены. Дальний конец улицы упирался в двустворчатые ворота фабрики. Ворота были деревянные. Когда то их покрасили в зеленый, но от времени они сделались серовато болотные.
Кто то нарисовал мелом на воротах фабрики еще одни ворота — футбольные. С полдюжины мальчишек в штанах до колен гоняли мяч. Джонни некоторое время любовался на тщательно подготовленные фолы, которые привели бы в восторг любого тренера.
Примерно на полпути от перекрестка до ворот молодой парень ремонтировал мотоцикл. Инструменты лежали рядом, на куске мешковины, расстеленном прямо на земле. Мяч вылетел из под ноги полузащитника, раскидал гаечные ключи и едва не перевернул мотоцикл.
— Вот чертята! — Парень отбросил мяч в сторону.
— Про детей ты не говорил, — сказала Керсти так тихо, что Джонни едва услышал ее.
Он пожал плечами.
— И все это разбомбят? — спросил Ноу Йоу. Джонни кивнул.
— В газете об этом было не так уж много. Тогда вообще старались писать поменьше подробностей, а то вдруг газета попадет в руки к врагу. Это называлось «военное положение». Ну, значит, нельзя писать ничего такого, что противник может использовать против нас. В газете был снимок женщины с оттопыренным большим пальцем и подпись: «Сплинбери переживет и не такое, мистер Гитлер!» Но о самом налете еще пару лет почти ничего не писали.
— Хочешь сказать, правительство это замалчивало? — оживилась Керсти.
— А по моему, разумно, — хмуро сказал Ноу Йоу. — Нельзя же сказать врагам: «Эй, вы промазали, давайте на второй заход!».
Мяч ударился о ворота. Ворота задрожали. Деления на команды тут, похоже, не было: просто мяч и куча ребятишек вокруг него.
— Не знаю, чем мы можем им помочь, — проговорила Керсти, однако в голосе ее чувствовалось сомнение.
— Что? Ты же только что говорила, что мы вообще не должны ничего делать! — удивился Джонни.
— Но ведь когда посмотришь на людей своими глазами, это совсем другое дело, верно?
— Да.
— Наверное, если мы просто пойдем и скажем кому нибудь, это не поможет?
— Тогда нас спросят, откуда мы это знаем, а потом, вполне вероятно, расстреляют за шпионаж, — сказал Ноу Йоу. — В те годы шпионов расстреливали.
ГЛАВА 7
Металлюги
Человек в форме цвета хаки все крутил и крутил в руках Бигмаков приемник.
Бигмаку было не по себе. В комнате кроме него и военного за столом был еще сержант полиции. С полицейскими Бигмаку иметь дело доводилось. Но у дверей стоял солдат, и в кобуре у него была настоящая пушка. А у того военного, что сидел за столом, взгляд был усталый, но очень цепкий. Бигмак не был чемпионом по скоростному шевелению извилинами, но тут на него снизошло озарение: на этот раз, похоже, простым внушением не обойдется.
— Попробуем еще раз, — заговорил военный, что сидел за столом (он сказал, что его зовут капитан Харрис). — Итак, твое имя?..
Бигмак ответил не сразу. Ему хотелось сказать: «Позвоните мисс Куропатридж, она все уладит, я не виноват, она говорит, что у меня хроническое расстройство способности к общественному сосуществованию». Но выражение капитанского лица подсказало ему, что это будет крайне неудачный ход.
— Саймон Ригли.
— И ты утверждаешь, что тебе четырнадцать и ты живешь… — Харрис сверился со своими записями, — в «многоэтажке» имени Джошуа Че Н'Клемента, тут поблизости, верно?
— Ее отсюда отлично видно. — Бигмак горел желанием сотрудничать. — Вернее, было бы видно, если б она там была.
Капитан и сержант переглянулись.
— Так ее там нет? — уточнил капитан.
— Ага. Не знаю почему.
— Объясни ка мне еще раз, что такое «Металлюги», — сказал капитан.
— Группа такая. Они играют нео панковский трэш.
— Это музыка?
— Э э… да.
— Возможно, мы могли слышать эту музыку по беспроволочному телеграфу?
— Это вряд ли. Их последний сингл назывался «Оторву тебе башку и в задницу засуну».
— «Оторву тебе башку…» — медленно повторил сержант — он записывал.
—И в задницу засуну, — с готовностью подсказал Бигмак.
— Так, — продолжал капитан. — Это твои наручные часы. На них высвечиваются цифры. Еще тут есть какие то кнопки. Что будет, если я нажму одну из них?
Полисмен попытался незаметно отодвинуться от военного.
— Та, что слева, — это чтобы время в темноте было видно, — объяснил Бигмак.
— А зачем это может понадобиться? Бигмак хорошенько подумал и высказал
предположение:
— Может, на тот случай, если проснешься ночью и захочешь узнать, который час?
— Ясно. А вторая кнопка?
— Это чтобы узнавать, сколько времени сейчас за границей.
Это заявление Бигмака неожиданно вызвало живейший интерес всех присутствующих.
— Где именно? — пролаял сержант.
— Его заклинило на Сингапуре.
Капитан с величайшей осторожностью положил часы на стол. Сержант прикрепил к ремешку ярлычок, который только что заполнил. Затем капитан взял в руки Бигмакову куртку.
— Из чего это сделано? — спросил он.
— Без понятия. Синтетика какая то, — ответил Бигмак. — Такими на рынке торгуют.
Капитан повертел куртку в руках так и эдак.
— А как это сделано?
— О, вот это я знаю! — обрадовался Бигмак. — Читал где то. Берешь разные там химикалии, смешиваешь — и получается синтетика. Проще простого.
— Камуфляжной расцветки, — добавил капитан.
Бигмак нервно облизал губы. Он понимал, что влип по уши, так что притворяться паинькой без толку.
— Это чтобы казаться крутым, — признался он.
— Крутым. Ясно, — проговорил капитан, но по нему совершенно нельзя было понять, ясно ли ему на самом деле. Он повернул куртку так, чтобы стали видны два слова, довольно коряво намалеванные шариковой ручкой у нее на спинке. — Кто такие «СПЛИНБЕРИЙСКИЕ СКИНЫ»? — спросил он.
— Э э… Ну, это я, Базза и Сказз. М м м. Скинхеды мы. Ну, тусуемся… типа мы одна команда…
— Команда, — повторил капитан.
— Э э. Типа да.
— Скинхеды?
— Э э э… стрижка такая.
— А по мне так самая обычная стрижка военного образца, — сказал сержант полицейский.
— А это, — продолжал капитан, указывая на свастики по обе стороны от надписи, — значки вашей команды, верно? Чтобы казаться… крутыми?
— Э э… ну это просто… типа Адольф Гитлер и все такое…
Все в комнате уставились на Бигмака.
— Это ж просто выпендреж! — кинулся объяснять он. — Ну, типа… как его… отличительный знак, вот!
Капитан очень медленно положил куртку на стол.
— И нечего на меня так смотреть! — не выдержал Бигмак. — Да у нас этими значками на рынке торгуют, там что хошь можно купить, хоть гестаповский нож, хоть…
— Довольно! — рявкнул капитан. — А теперь послушай меня. Тебе же будет лучше, если ты прямо сейчас расскажешь мне все как есть. Твое имя, имена твоих связных, явки — все! Мы позвонили в штаб, они уже едут, а эти ребята не будут с тобой так цацкаться, как я, ты понял?
Он встал и принялся складывать оснащенное бирками Бигмаково имущество в большой мешок.
— Эй, это ж мое барахло!.. — заикнулся было Бигмак.
— В камеру его.
— Вы не можете меня посадить только за то, что я взял покататься какую то старую тачку!..
— Зато за шпионаж — можем! — сказал капитан Харрис— И еще как.
И он широким шагом направился вон из комнаты.
— За шпионаж? — пролепетал Бигмак. — Меня?
— Разве ты не из «Гитлер югенда»? — притворно удивился сержант. — Видел я вашу братию в новостях, когда в кино ходил. Такие ребята, размахивающие факелами. Я еще тогда подумал: «Ну что за уродство! Вроде бойскаутов наоборот».
— Да не шпионил я ни для кого! — заорал Бигмак. — Я и шпионить то не умею! И вообще Германию терпеть не могу, если хотите знать! Моего брата из Мюнхена выперли только за то, что он отделал ихнего футбольного фана подвернувшейся деревяшкой, а братан вообще был ни при чем!
Это железобетонное доказательство антигерманских настроений Бигмака сержанта почему то совершенно не впечатлило.
— Не отчаивайся, может статься, тебя просто расстреляют, — сказал он. — По первости и малолетству.
Дверь была открыта. Из коридора до ушей Бигмака доносился шум. Где то в отдалении кто то говорил по телефону.
Бигмак не мог похвастаться атлетическими способностями. Вот если бы добычу освобождений от физкультуры признали олимпийским видом спорта — его без разговоров зачислили бы в сборную Великобритании. Он был чемпионом по стометровой отмазке «У меня астма», по затяжному прикидыванию ветошью в раздевалке и по отпрашиваниям в медпункт вольным стилем.
Однако после слов про расстрел его ботинки ударили в пол, и Бигмак стартовал со стула как ракета. Его подошвы коснулись стола, и в то же мгновение Бигмак вновь взвился в воздух. Еще пролетая над плечом сержанта, он начал перебирать ногами, как будто бежит. Страх придал ему такое ускорение, что Бигмак превзошел человеческие возможности. Мисс Куропатридж могла бросаться язвительными замечаниями, но, к ее величайшему сожалению, пули ей все же использовать не разрешалось.
Бигмак приземлился на пороге, нагнул голову и метнулся наобум. Голова у него была крепкая. Она угодила кому то в область поясного ремня. Раздался крик и грохот падающего тела. Бигмак увидел в сутолоке просвет и рванулся в ту сторону. Снова грохот и дребезг разбившегося о пол телефона. Кто то пронзительно закричал: «Стой, стрелять буду!»
Бигмак не стал останавливаться и смотреть, что из этого выйдет. Он просто понадеялся, что пара высоких «как бы десантных» ботинок производства 1990 года, которые его брат совершенно законно приобрел у мужика на фуре, битком набитой подобным добром, — так вот, что пара этих «мартенсов» лучше приспособлена для бега и лавирования на большой скорости, чем сапожищи полицейских.
Тот, кто кричал: «Стой, стрелять буду!», выстрелил.
Над головой Бигмака что то треснуло и лязгнуло, но он не остановился. На полной скорости он завернул за угол коридора, поднырнул под руку очередного полицейского и выскочил во двор.
Во дворе обнаружился еще один полицейский, он стоял рядом с юрским велосипедом — огромной неуклюжей махиной, которую будто сварганили из водосточных труб.
Скачать книгу [0.11 МБ]
Пирамида