– Ладно, – сказал Фаш в ответ на его невразумительные попытки объясниться, –
отдаю тебя под арест за то, что позволил частному самолету взлететь без
регистрации полетного плана. – Он кивнул своему агенту, тот достал наручники, и
диспетчера охватил ужас. Ему сразу вспомнились газетные статьи с дебатами на
тему о том, кто такой на самом деле капитан национальной полиции – герой или
угроза нации? Теперь он получил ответ на этот вопрос.
– Погодите! – взвизгнул диспетчер, увидев наручники. – Я готов помочь, чем
смогу. Сэр Лью Тибинг часто летает в Лондон, где проходит курс лечения. У него
есть ангар в аэропорту Биггин Хилл, в Кенте. Это неподалеку от Лондона.
Фаш жестом приказал агенту с наручниками выйти вон. Тот повиновался.: – Он и
сегодня должен приземлиться в Биггин Хилл?
– Не знаю, – честно ответил диспетчер. – Борт вылетел по обычному маршруту,
последний сеанс связи показал, что он летит в направлении Англии. Так что да,
скорее всего в Биггин Хилл.
– Кто на борту, кроме него?
– Клянусь, сэр, я этого не знаю. Наши клиенты подъезжают прямо к своим ангарам,
а уж что там грузят или кого – это их личное дело. Кто у них еще на борту, за
это отвечают чиновники из паспортно таможенного контроля той стороны.
Фаш взглянул на наручные часы, затем на самолеты, выстроившиеся в ряд перед
терминалом.
– Если они направляются в Биггин Хилл, то как скоро там приземлятся?
Диспетчер сверился с записями.
– Вообще то полет недолгий. Его самолет должен приземлиться примерно... в шесть
тридцать. Минут через пятнадцать.
Фаш нахмурился и обратился к одному из агентов:
– Зафрахтуйте мне самолет. Я вылетаю в Лондон. И соедините меня с местным
отделением полиции в Кенте. Никаких контактов с МИ 5. Не хочу поднимать шума.
Только с кентской полицией. Скажите им, чтобы дали разрешение на посадку
самолету Тибинга, что я лично о том просил. А потом пусть блокируют его своими
силами. Никаких других действий до моего прибытия не предпринимать!
Глава 74
– Вы что то притихли, – сказал Лэнгдон Софи, когда они остались в салоне вдвоем.
– Просто устала, – ответила она. – И еще эти стихи. Я ничего не понимаю...
Лэнгдон испытывал примерно такие же ощущения. Равномерный гул моторов и легкое
покачивание самолета действовали усыпляюще. А голова по прежнему болела – в том
месте, где нанес удар монах. Тибинг все еще находился в хвостовом отсеке, и
Лэнгдон решил воспользоваться моментом, раз уж они остались с Софи наедине,
чтобы высказать ей кое какие мысли.
– Мне кажется, отчасти я понял причину, по которой ваш дедушка хотел, чтобы мы с
вами объединились. Он хотел, чтобы я кое что вам объяснил.
– Разве истории о Граале и Марии Магдалине недостаточно? Лэнгдон колебался, не
зная, с чего лучше начать.
– Эта ваша размолвка с ним... Причина, по которой вы не желали с ним общаться
целых десять лет. Возможно, он надеялся, что я как то смогу исправить ситуацию.
Софи нервно заерзала в кресле.
– Но ведь я не говорила вам, что стало причиной нашей ссоры.
Лэнгдон не сводил с нее глаз.
– Вы стали свидетельницей какого то сексуального ритуала. Я прав?
Софи поежилась.
– Откуда вы знаете?
– Софи, вы сами говорили, что стали свидетельницей сцены, убедившей вас в том,
что Жак Соньер является членом тайного общества. И увиденное настолько огорчило
и возмутило вас, что с тех пор вы отказывались общаться с дедом. Не нужно
обладать гением да Винчи, чтобы догадаться, что именно вы могли там видеть.
Софи изумленно смотрела на него.
– Когда это было? – спросил Лэнгдон. – Весной? Примерно в середине марта, да?
Софи отвернулась к иллюминатору.
– В университете как раз начались весенние каникулы. Я приехала домой
несколькими днями раньше.
– Вы хотите рассказать мне об этом?
– Предпочла бы не рассказывать. – Она резко повернулась к Лэнгдону, в глазах ее
стояли слезы. – Я сама не знаю, что видела.
– Там присутствовали и мужчины, и женщины? Помедлив пару секунд, она кивнула.
– И одеты они были в белое и черное? Она вытерла глаза и снова кивнула: –
Женщины были в платьях из тонкой белой ткани... на ногах золотые сандалии. И в
руках они держали золотые шары. Мужчины в черных туниках и черных сандалиях.
Лэнгдон подавил охватившее его волнение – он просто ушам своим не верил. Софи
Невё стала невольной свидетельницей священной церемонии, такой, какие
проводились две тысячи лет назад.
– А маски? – спросил он, изо всех сил стараясь, чтоб голос звучал спокойно. – На
них были маски с признаками обоих полов?
– Да. На всех. Одинаковые, только разного цвета. Белые маски на женщинах, черные
на мужчинах.
Лэнгдону приходилось читать описания этой церемонии, и он знал о ее мистических
корнях.
– Церемония называется Хиерос гамос, – тихо произнес он. – Очень старый ритуал,
ему свыше двух тысяч лет. Египетские священнослужители и жрицы регулярно
проводили эту церемонию, восславляющую детородную силу женщины. – Он умолк,
подался еще ближе к Софи и добавил: – И если вы действительно стали
свидетельницей Хиерос гамос, не будучи специально подготовленной, не понимая ее
значения, тогда – да, я могу понять, какое это вызвало потрясение.
Софи не ответила.
– Хиерос гамос – это по гречески «священный брак».
– Ритуал, который я видела, мало походил на бракосочетание.
– Брак в смысле «единение», Софи. – Как в сексе?
– Нет.
– Нет? – Она не сводила с него изумленных оливковых глаз.
Лэнгдон замялся:
– Ну... во всяком случае, не в том смысле, как мы понимаем это сегодня. – И
далее он объяснил: то, что показалось Софи сексуальным ритуалом, на самом деле
не имело ничего общего с эротикой. Это был духовный акт. Ведь с исторической
точки зрения совокупление было тем актом, через который мужчина и женщина
познают Бога. Древние считали мужчину созданием духовно несовершенным до тех
пор, пока он не прошел через плотское познание священного женского начала.
Физическое слияние с женщиной было единственным способом сделать мужчину
совершенным с духовной точки зрения, помогало ему овладеть «гносисом», то есть
знанием божественного. Со времен Исиды сексуальные ритуалы считались для мужчины
единственным мостиком между землей и небесами. – Совокупляясь с женщиной, –
Пирамида