на старые вопросы – о происхождении Вселенной, о силах, которые соединяют и
связывают всех нас. Леонардо верил, что его исследования способны обратить
миллионы людей к более духовной жизни. В прошлом году он привел неопровержимые
доказательства существования некой энергии, которая объединяет всех нас. Он
продемонстрировал, что в физическом смысле все мы взаимосвязаны... что молекулы
вашего тела переплетены с молекулами моего... что внутри каждого из нас
действует одна и та же сила.
Лэнгдон был абсолютно обескуражен. «И власть Бога нас всех объединит».
– Неужели мистер Ветра и вправду нашел способ продемонстрировать взаимосвязь
частиц? – изумился он.
– Самым наглядным и неопровержимым образом. Недавно журнал «Сайентифик америкэн»
поместил восторженную статью, в которой подчеркивается, что «новая физика» есть
куда более верный и прямой путь к Богу, нежели сама религия.
Лэнгдона наконец осенило. Он вспомнил об антирелигиозной направленности братства
«Иллюминати» и заставил себя на миг подумать о немыслимом. Если допустить, что
братство существует и действует, то оно, возможно, приговорило Леонардо к
смерти, чтобы предотвратить массовое распространение его религиозных воззрений.
Абсурд, вздор полнейший! «Иллюминати» давным давно кануло в прошлое! Это
известно каждому ученому!
– В научных кругах у Ветра было множество врагов, – продолжал Колер. – Даже в
нашем центре. Его ненавидели ревнители чистоты науки. Они утверждали, что
использование аналитической физики для утверждения религиозных принципов есть
вероломное предательство науки.
– Но разве ученые сегодня не смягчили свое отношение к церкви?
– С чего бы это? – с презрительным высокомерием хмыкнул Колер. – Церковь, может
быть, и не сжигает больше ученых на кострах, однако если вы думаете, что она
перестала душить науку, то задайте себе вопрос: почему в половине школ в вашей
стране запрещено преподавать теорию эволюции? Спросите себя, почему Американский
совет христианских церквей выступает самым ярым противником научного
прогресса... Ожесточенная битва между наукой и религией продолжается, мистер
Лэнгдон. Она всего лишь перенеслась с полей сражений в залы заседаний, но отнюдь
не прекратилась.
Колер прав, признался сам себе Лэнгдон. Только на прошлой неделе в Гарварде
студенты факультета богословия провели демонстрацию у здания биологического
факультета, протестуя против включения в учебную программу курса генной
инженерии. В защиту своего учебного плана декан биофака, известнейший орнитолог
Ричард Аарониэн, вывесил из окна собственного кабинета огромный плакат с
изображением христианского символа – рыбы, но с пририсованными четырьмя лапками
в качестве свидетельства эволюции выходящей на сушу африканской дышащей рыбы.
Под ней вместо слова «Иисус» красовалась крупная подпись «ДАРВИН!».
Внезапно раздались резкие гудки, Лэнгдон вздрогнул. Колер достал пейджер и
взглянул на дисплей.
– Отлично! Дочь Леонардо с минуты на минуту прибудет на вертолетную площадку.
Там мы ее и встретим. Ей, по моему, совсем ни к чему видеть эту кошмарную
картину.
Лэнгдон не мог с ним не согласиться. Подвергать детей столь жестокому удару,
конечно, нельзя.
– Я собираюсь просить мисс Ветра рассказать нам о проекте, над которым они
работали вместе с отцом... Возможно, это прольет некоторый свет на мотивы его
убийства.
– Вы полагаете, что причиной гибели стала его работа?
– Вполне вероятно. Леонардо говорил мне, что стоит на пороге грандиозного
научного прорыва, но ни слова больше. Подробности проекта он держал в строжайшей
тайне. У него была собственная лаборатория, и он потребовал обеспечить ему там
полнейшее уединение, что я, с учетом его таланта и важности проводимых
исследований, охотно сделал. В последнее время его эксперименты привели к
резкому увеличению потребления электроэнергии, однако никаких вопросов по этому
поводу я ему предпочел не задавать... – Колер направил кресло коляску к двери,
но вдруг притормозил. – Есть еще одна вещь, о которой я должен вам сообщить
прежде, чем мы покинем этот кабинет.
Лэнгдон поежился от неприятного предчувствия.
– Убийца кое что у Ветра похитил.
– Что именно?
– Пожалуйте за мной. – Колер двинулся в глубь окутанной мглистой пеленой
гостиной.
Лэнгдон, теряясь в догадках, пошел следом. Колер остановил кресло в нескольких
дюймах от тела Ветра и жестом поманил Лэнгдона. Тот нехотя подошел, чувствуя,
как к горлу вновь соленым комом подкатывает приступ тошноты.
– Посмотрите на его лицо.
«И зачем мне смотреть на его лицо? – мысленно возмутился Лэнгдон. – Мы же здесь
потому, что у него что то украли...»
Поколебавшись, Лэнгдон все таки опустился на колени. Увидеть тем не менее он
ничего не смог, поскольку голова жертвы была повернута на 180 градусов.
Колер, кряхтя и задыхаясь, все же как то ухитрился, оставаясь в кресле,
склониться и осторожно повернуть прижатую к ковру голову Ветра. Раздался громкий
хруст, показалось искаженное гримасой муки лицо убитого.
– Боже милостивый! – Лэнгдон отпрянул и чуть не упал.
Лицо Ветра было залито кровью. С него на Колера и Лэнгдона невидяще уставился
единственный уцелевший глаз. Вторая изуродованная глазница была пуста.
– Они украли его глаз?!
Глава 14
Лэнгдон, немало радуясь тому, что покинул наконец квартиру Ветра, с
удовольствием шагнул из корпуса «Си» на свежий воздух. Приветливое солнце
помогло хоть как то сгладить жуткое впечатление от оставшейся в памяти картины:
пустая глазница на обезображенном лице, покрытом замерзшими потеками крови.
– Сюда, пожалуйста, – окликнул его Колер, въезжая на довольно крутой подъем,
который его электрифицированное кресло коляска преодолело безо всяких усилий. –
Мисс Ветра прибудет с минуты на минуту.
Лэнгдон поспешил вслед за ним.
– Итак, вы все еще сомневаетесь, что это дело рук ордена «Иллюминати»? – спросил
его Колер.
Лэнгдон уже и сам не знал, что ему думать. Тяга Ветра к религии, безусловно, его
насторожила, однако не настолько, чтобы он смог заставить себя тут же отвергнуть
все научно подтвержденные сведения, которые собрал за годы исследований. Еще к
тому же и похищенный глаз...
– Я по прежнему утверждаю, что иллюминаты не причастны к этому убийству, –
заявил он более резким тоном, нежели намеревался. – И пропавший глаз тому
доказательство.
Пирамида