книг, патенты и уничтожают их. Вы представляете, как это
отвратительно? Они находят некое патологическое наслаждение
в уничтожении элементов мировой культуры. Собираются
большой, хорошо одетой толпой и неторопливо, продуманно, со
сладострастием уничтожают...
- Ай-яй-яй-яй! - Сказал я, не сводя глаз с пластыря. -
А ведь таких надо вешать за ноги.
- Мы их преследуем! - Воскликнул румяный советник. -
Мы их преследуем по закону. Мы, к сожалению, не можем
преследовать артиков и першей, они, собственно, не нарушают
никаких писанных законов, но коль скоро речь заходит о
меценатах...
- Вы уже кончили, советник? - Осведомился человек с
пластырем. Меня он игнорировал.
Румяный спохватился.
- Да-да, нам пора идти. Вы нас извините, - сказал он,
обращаясь ко мне, - у нас заседание в муниципалитете...
- Бармен! - Металлическим голосом позвал человек с
пластырем. - Вызовите такси, прошу вас.
- Вы давно в городе? - Спросил румяный.
- Второй день, - ответил я.
- И вам... Нравится?
- Красивый город.
- М-да, - промямлил румяный.
Мы помолчали. Человек с пластырем нахально вставил в
глаз монокль и вытащил сигару.
- Болит? - Спросил я сочувственно.
- Что именно? - Надменно сказал он.
- Скула, - сказал я. - И еще должна болеть печень.
- У меня никогда ничего не болит, - ответил он,
блеснув моноклем.
- Разве вы знакомы? - Удивился румяный.
- Немножко, - сказал я. - Мы поспорили об искусстве.
Бармен крикнул, что такси прибыло. Человек с пластырем
сейчас же встал.
- Пойдемте, советник, - сказал он.
Румяный растерянно улыбнулся мне и тоже встал. Они
пошли к выходу. Я проводил их глазами и направился к
стойке.
- Бренди? - Спросил бармен.
- Именно, - сказал я. Меня трясло от злости. - Кто эти
люди, с которыми я сейчас говорил?
- Плешивый - это советник муниципалитета, культурой
занимается. А тот, что с моноклем, - это городской
казначей.
- Казначей, - сказал я. - Сволочь он, а не казначей.
- Да ну? - Сказал бармен с интересом.
- Вот вам и ну. Буба пришел?
- Нет еще. А казначей, он что?
- Сволочь он, - сказал я. - Ворюга.
Бармен подумал.
- Очень даже может быть, - сказал он. - Вообще-то он
барон. Бывший, конечно. Повадки у него и верно сволочные.
Жалко, я голосовать не ходил, а то бы против него
голосовал... А что он вам сделал?
- Он вам сделал, - сказал я. - А я ему сделал. И еще
кое-что сделаю. Вот такое положение.
Бармен, ничего не поняв, кивнул и сказал:
- повторим?
- Давайте, - сказал я.
Он налил мне бренди и сообщил:
- а вот и Буба пришел.
Я оглянулся и чуть не выронил стакан. Я узнал Бубу.
Глава десятая
Он стоял у дверей и озирался с таким видом, будто
пытался вспомнить, куда он пришел и для чего пришел. Он был
очень не похож на себя, но я его все-таки узнал сразу,
потому что мы четыре года просидели рядом в аудиториях
школы, и потом было еще несколько лет, когда мы встречались
чуть ли не ежедневно.
- Слушайте, - сказал я бармену. - Его зовут Буба?
- Умгум, - сказал бармен.
- Что же это - кличка?
- Откуда мне знать? Буба и Буба. Его все так зовут.
- Пек! - Крикнул я.
Все посмотрели на меня. И он тоже медленно повернул
голову и поискал глазами, кто зовет. Но на меня он не
обратил внимания. Словно вспомнив что-то, он вдруг
судорожными движениями принялся отряхивать воду с плаща, а
потом, шаркая каблуками, подковылял к стойке и с трудом
взобрался на табурет рядом со мной.
- Как обычно, - сказал он бармену. Голос у него был
глухой и сдавленный, словно его держали за горло.
- Вас тут дожидаютя, - сказал бармен, ставя перед ним
стакан спирта и глубокую тарелку, наполненную сахарным
песком.
Он медленно повернул голову, посмотрел на меня и
спросил:
- ну? Чего надо?
Веки у него были воспалены и полуопущены, в уголках
глаз скопилась слизь. И дышал он через рот, как будто
страдал аденоидами.
- Пек Зенай, - тихо произнес я, - курсант Пек Зенай,
вернитесь, пожалуйста, с земли на небо.
Он все так же слепо смотрел на меня. Потом облизнул
губы и сказал:
Скачать книгу [0.14 МБ]
Пирамида
