уже давно, а то, что мог вытянуть из венерианской атмосферы кислородный
фильтр, могло затянуть агонию удушья только на тридцать-сорок часов.
Богдан Спицын был мертв.
Но, когда Ермаков объявил, что "Мальчик" выступает, Юрковский
стиснул руки, а Дауге поднял темное лицо с усталыми, запавшими глазами.
- У нас нет времени. Оставаться здесь дольше я не считаю возможным
и... целесообразным.
Юрковский, шатаясь, поднялся:
- Анатолий Борисович!..
Ермаков молчал. Юрковский, беззвучно шевеля губами, прижимал к груди
трясущиеся руки. Дауге снова понурил голову. Молчание длилось бесконечно,
и Быков не выдержал. Он поднялся и направился к пульту управления. И
тогда, высокий, надорванный, прозвенел голос Юрковского:
- Я не уйду отсюда!
Глаза его блуждали, на белых щеках вспыхнули красные пятна.
- Он здесь, где-то рядом... может быть, он еще... Я не уйду... -
голос сорвался, - Анатолий Борисович!
Ермаков проговорил мягко, убеждающе:
- Владимир Сергеевич, мы должны идти. Богдан умер. У него нет
кислорода. Мы должны выполнить свой долг. Мы не имеем права... Вы
думаете, первым экспедициям в Антарктике было легче? А Баренц, Седов,
Скотт, Амундсен?.. А наши прадеды под Сталинградом?... Смерть любого из
нас не может, не должна остановить наступления...
Никогда Ермаков не произносил столь длинных речей.
Юрковский, цепляясь за стены, придвинулся к Ермакову:
- Мне плевать на все!.. Мне плевать на Голконду! Это подло, товарищ
Ермаков! Я не уйду! К черту! Я остаюсь один...
Быков увидел, как лицо Ермакова стало серым. Командир планетолета не
шевельнулся, но в голосе пропали дружеские нотки:
- Товарищ Юрковский, прекратите истерику, приведите себя в порядок!
Приказываю надеть шлем и приготовиться к походу!
Он резко повернулся и сел за пульт управления. Юрковский, весь
сникнув, рухнул на сиденье. Плечи его тряслись. Он был жалок и страшен, и
Быков, не сводя с него глаз, шагнул к нему. Но не успел: стремительным
кошачьим движением, выпрямившись, как стальная пружина, геолог рванулся к
люку. В руках его вдруг оказался автомат.
- Так? Да? Так? - выкрикнул он. - Пусть! К черту! Я остаюсь один!
Быков схватил его за плечо.
- Куда? Без шлема, сатана!..
Юрковский ударил его прикладом в лицо, брызнули темные капли на
силикетовую ткань костюма. Быков, навалившись, рвал у него из рук оружие,
ломая пальцы. Оба рухнули на пол. Юрковский сопротивлялся бешено. Перед
глазами Быкова блестели оскаленные зубы, в ушах хрипел задыхающийся
шепот:
- Сволочь!.. Пусти, гад!.. Кирпичная морда... Жандарм, сволочь!..
Быков вырвал наконец автомат, отбросил в сторону. Пол качнулся,
раздался визгливый скрежет - "Мальчик" разворачивался, уходил от
проклятого места, от ненайденной могилы, лязгая сталью по серому камню.
- Иоганыч!.. Что же ты? Иоганыч... Богдан... - Юрковский застонал,
запрокинул лицо. Быков выворачивал ему руки.
- Надо, Володя, надо! - Дауге стоял над ним, держась за качающиеся
стены. Перекошенное землистое лицо. Потухшие глаза. Мертвый, чужой голос:
- Надо, Володя, надо... будь оно все проклято!..
НА БЕРЕГАХ ДЫМНОГО МОРЯ
- Выйдем здесь.
- Слушаюсь, Анатолий Борисович. Дайте-ка я вам помогу... Вот так...
Иоганыч, поддержи...
Быков выглянул из люка, невольно зажмурился, вылез на броню и
протянул руку Ермакову. За командиром выбрался угрюмый Дауге, и только
Юрковский остался лежать в транспортере, повернувшись лицом к стене.
Вот она, Голконда!.. В километре от "Мальчика" клубилась над землей
серая пелена дыма и пыли, протянувшаяся вправо и влево до самого
горизонта. Пелена шевелилась, вспучивалась, колыхалась огромными волнами.
А вдали, заслоняя полнеба, вздымалась исполинская скала-гора,
угольно-черная, озаряемая ослепительными вспышками разноцветного пламени.
Вершина ее тонула в бегущих багровых тучах. Оглушительный грохот несся из
недр этого чудовищного, вечно бурлящего котла, и почва вздрагивала, уходя
из-под ног, словно живое существо. Быков, закусив губу, торопливо
отключился от внешнего мира.
- Выключи внешний телефон!.. Ты слышишь, Алексей? - закричал Дауге
над самым ухом, так что Быков даже вздрогнул. - Алешка-а-а!..
- Да что ты орешь! Выключил я давно.
- А, выключил, - понизил голос Дауге. - А то я тебе криком кричу -
как в лесу...
Бу-бу-бу-бу... Из клубящейся пелены вырвался огненный шар, взлетел и
раскололся с, оглушительным треском.
- Красиво! - с восхищением проговорил Дауге. - Я пойду позову
Владимира...
- Не надо его тревожить, - процедил Ермаков неохотно.
Быков не мог оторвать глаз от невообразимо огромной черной горы на
горизонте. Наконец он понял - перед ним столб дыма. Не верилось, что это
мрачное сооружение состоит из пара, раскаленных газов и пылевых частиц.
Только приглядевшись, можно было различить еле заметное на таком
расстоянии медленно-неуклонное движение гладких стен вверх, к низкому
небу. На мгновение ему стало не по себе. Необъятная труба, будто
вонзившаяся в тело планеты, всасывала в себя тысячи тонн песка, пыли и
щебня, выбрасывая все это в атмосферу. Там, по склонам черной "горы", с
безумной скоростью мчатся сейчас в небо облака каменного крошева,
раскаленного до невероятных температур.
Быков очнулся.
- Как же дальше, Анатолий Борисович? Какой будет маршрут?
Ермаков, присев на башенку, рассматривал Голконду в бинокль.
- Это скажут геологи. Вероятно, пойдем вдоль берега Голконды
набирать материал... Попутно составим карту... Надо искать место для
ракетодрома.
Скачать книгу [0.24 МБ]
Пирамида