сказать.
- Да. По всем слухам он был добрый мужик. Любил выпить, любил людям
помогать, деньги у него не держались. Заступался... - Он чуть было не
ляпнул: "За Бродского".... - за людей. И вообще.
- Ясно, - сказал Вениамин Иванович почему-то с разочарованием в
голосе и продолжил. - Теперь - Гугнюк Николай Остапович.
- Как?
- Гугнюк. Николай Остапович.
- Первый раз слышу. Он - кто?
- А Берман Амалия Михайловна?
- Амалия Михайловна? У нас тут в квартире девятнадцать жила Амалия
Михайловна. Но я не уверен, что она Берман.
- Это вы о ней пишете в вашем романе?
- Да. Только это не роман. И не повесть даже. Это - рассказ.
- Ну да? - поразился Вениамин Иванович. - Такой большой?
- Это не мое мнение. Это мнение редколлегии.
- Понятно. Значит, Амалия ваша Михайловна это лицо реальное?
- Абсолютно. Все, что про нее написано - сущая правда. Она умерла лет
десять назад, а то могли бы у нее сами спросить.
- Да. Я знаю. И очень жалею, что ее нет. Она бы, наверное, могла бы
нам кое-что интересное рассказать... Ну, ладно. А знаком ли вам Габуния
Иван Захарович?
Станислав не удержался - поморщился.
- Ну да. Ну, ходил к нам он одно время... В общем, да. Знаком. Он
помер, по-моему, уже...
- Я вижу, вы не очень-то к нему благоволили?
- А вам какая разница?.. Слушайте, а к чему все эти вопросы? Может,
вы мне прямо и ясно скажете, в чем дело?
Тут Вениамин Иванович словно сорвался:
- Да обязательно! - вскричал он с непонятной какой-то досадой. -
Скажу, и обязательно. Только - потом. Я, можно сказать, потому и терзаю
вас сейчас, чтобы понять, как... КАК, черт возьми, рассказать вам суть,
чтобы вы поняли и поверили. Если я прямо сейчас вот, с ходу, все вам
выложу, вы просто пошлете меня подальше, и никакого разговора не
получится. А мне надо, чтобы получился!
- Е-мое... - сказал Станислав, опешив даже несколько от такого
напора. - Что еще за тайны Апраксина двора? Наследство, что ли, мне
засветило из-за бугра?..
- Нет. Не наследство. И вообще, не надо зря гадать. Просто отвечайте
мне, и все.
- Ну хорошо, хорошо. Валяйте дальше. Кто там у вас?
- Нет, - сказал Вениамин Иванович твердо. - Сначала, все-таки,
скажите мне: вы плохо к нему относились, к этому Габуния? Не любили?
- Слушайте, мне было тогда пятнадцать лет... Или тринадцать? Неважно.
Он повадился ходить, ласковый такой, приторный, песни все с мамой пел
дуэтом... Явно целился мне на роль нового папаши. А у самого - сыну уже
было лет тридцать... За что мне его было любить?..
Он замолчал. Какого черта? Не хочу я об этом говорить. О мамином
взгляде, который однажды поймал, брошенном на этого типа... И как он
особенно противен был, нализавшись портвейна... Он любил заложить за
галстук, этот обрусевший грузин (или мингрел?) - пил как грузин, а
напивался как русский... К черту его.
- Ясно. Согласен... А теперь такая фамилия: Каляксин Сергей Юрьевич.
- Каляксин?
- Да. Сергей Юрьевич.
Станислав помотал головой.
- Не помню. А он кто?
- Он был проректором Четвертого медицинского.
- А. Так его Виконт... в смысле, Виктор Григорьевич, наверное, должен
знать... - Он снова прикусил себе язык. Ч-черт, трепло. Решено же было:
никаких имен! Трепло, языкатое, невоздержанное...
- Да. Виктор Григорьевич его, скорее всего, знает, но я думал, что и
вы, может быть...
- Нет. И не слышал даже про такого.
- Понятно. Но вот имя академика Хухрина вам, конечно, известно
хорошо?
- Конечно. Он был мой Большой Шеф. Он умер, между прочим. Буквально
несколько дней назад. Отпевали в Никольском.
- Да, я слышал... Довольно странное завещание для члена партии с
"надцатого" года...
- Н-ну, это как сказать...
- Ладно, господь с ним. Значит, с академиком вы общались регулярно,
правильно я вас понял?
- Ну, это как сказать, - повторил Станислав. - Он был там... в
заоблачных академических высях. Но я докладывал ему пару раз по работе. Он
ко мне, говорят, хорошо относился, ПРОДВИГАЛ. Зарплату повысил без всякого
сопротивления... Он, говорят, был вполне приличный начальник - свое дело
знал и в чужие не лез...
Вениамин Иванович покивал, тоже как бы отдавая должное ушедшему от
нас вполне приличному начальнику. Потом сказал:
- А вот разрешите у вас спросить, Станислав Зиновьевич... В вашем
романе... Как бы это выразится... Насколько велика там доля вымысла?
Станислав посмотрел на него. Майор приветливо и, по-прежнему
искательно улыбался. Он ждал ответа. Зачем-то нужен был ему ответ на этот
абсолютно здесь неуместный вопрос.
- Да как вам сказать... Какие-то мелочи, детали, психологические,
знаете ли, изыски - да, это все вымысел. Но если брать сами факты... Ну, я
исключаю, естественно, историю с ребенком Марии... с ребенком - это,
конечно, чистая фантазия...
- Разумеется, - поддакнул Вениамин Иванович, - я так и понял.
- Да... А в остальном... А что, собственно, вызывает там у вас
сомнения?
- Ну, это не сомнения... Это, как бы вам сказать... Скажем, случай с
газиком, который чуть не свалился...
- Полная правда. Пятеро свидетелей.
- А случай с осколком, который упал рядом с вами? В блокаду.
- Тоже полная правда.
- А эта история с людоедом?..
- Во дворе? Тоже. Клянусь! Я иногда во сне его вижу: стальные круглые
очки, седая щетина и - топор, прямо у меня перед носом...
Скачать книгу [0.31 МБ]
Пирамида
