это кончилось. Он чувствовал себя, как будто мешки пудовые грузил, руки
дрожали, и тут Мирлин поднялся из-за своего столика и перестал улыбаться:
"Соньке позвони, - сказал он, и лицо его вдруг перекосило. - Скажи, что...
в общем... передай..." "Обязательно. Немедленно. Ты не беспокойся, я
помогаю..." И Мирлина увели в распахнувшуюся дверь, во тьму и пустоту
огромного тамбура, и дверь за ним закрылась, и его не стало видно.
Потом они с майором вернулись в старый кабинет, и майор отстучал там
еще один протокол. В этом протоколе объяснялось (кому-то), почему в первом
протоколе Станислав позволил себе ложные показания. Веньямин Иванович
предложил такой вариант объяснения: зная о том, что у Мирлина маленькие
дети, я, Красногоров Станислав Зиновьевич, опасался своими показаниями
повредить ему, а вот теперь, после очной ставки, подтверждаю, что
такого-то числа.... И пошло-поехало... Читали, передавая листки... Пили
чай... Статья не понравилась... Сказал Мирлину: "Посадят тебя за это,
Семен..."
Он подписал протокол. Третий за день. Было уже - без десяти шесть.
Восемь часов без обеда. В глазах было темно, язык не ворочался. Веньямин
Иванович - этот был как огурчик! - любезно проводил его до самого прапора
внизу. Попрощались, пожав друг другу руки, и Станислав вышел через дверь
подъезда номер пять наружу. Ленивый жар раскалившегося за день города
окатил его.
8
- А какого дьявола ты так рыпался? - сердито спросил Виконт. -
Неужели же не ясно тебе было, что раскололся Семен? Или ты вообразил себе,
что...
- Почему? - прервал его Станислав. - ПОЧЕМУ он раскололся?
- Да какая тебе в сущности разница? Раскололся! Не выдержал чего-то
там. Дал слабину... Испугался... Или обманули его. Или просто протрепался
- он же трепло. Так чего ради, спрашивается, надо было тебе строить из
себя партизана на допросе? В чем смысл?
- Не знаю, - сказал Станислав.
Виконт, конечно же, был прав....
И Галилей был прав. А вот Джордано Бруно - нет. Только смешно было
говорить об этом применительно к данному случаю... Не смешно, конечно -
смешного тут ничегошеньки не было, а - высокопарно, что ли?.. Неуместно.
- Не знаю, - повторил он.
- В результате, ты теперь у них на крючке, - продолжал Виконт
по-прежнему сердито. - Статья сто восемьдесят один - дача заведомо ложных
показаний. В любой момент они теперь могут тебя потянуть на цугундер.
- Срок?
- Срок там какой-то небольшой, но какого черта тебе он нужен - даже и
небольшой?.. Кстати, на работе ты собираешься об этом обо всем говорить?
- А хрен его знает... Может быть, расскажу Ежеватову. А может быть, и
нет.
Виконт отвернулся и захлюпал трубкой. Он не сказал более ни слова, но
Станислав прекрасно понял это его хлюпание. "Некоторые недурно устроились:
они могут позволить себе выбирать - говорить начальству или НЕ говорить...
У вот у некоторых такого выбора нет".
- Не понимаю, - сказал он. - Какого черта они из протокола в протокол
тащили эту мою фразу: посадят тебя, Семка... Кстати, я говорил ему это
тогда или нет?
Виконт пожал плечами.
- А все остальное ты понимаешь?
- Нет. Не понимаю, зачем упоминал он про Сашку. Не понимаю, причем
тут Каманин... Кстати, ты знаешь, что Каманин, оказывается, дал на меня
хороший отзыв?
- И где он, этот отзыв?
- Не знаю... Ч-черт, до чего неохота обо всем об этом на работе
рассказывать, е-мае...
Ежеватов выслушал сообщение (краткое, без подробностей), набычив
могучий свой лоб с залысинами, и некоторое время потом молча шевелил
желваками на впалых загорелых щеках.
- Отпуск дать тебе? - спросил он наконец с напором.
- Зачем?
- А чтоб на п... мозолей не было. Хочешь?
Станислав пожал плечами.
- Тогда - все, - сказал Ежеватов. - В Будапешт хотел тебя в сентябре
отправить, теперь - х... тебе, а не Будапешт. Никому больше ничего не
говори и пошел работать. Где отчет по по этому е.... АНТИТЬЮРИНГу? Три дня
простого отчета закончить не можешь, жопа с ручкой!
А Жека Малахов крякал, мотал румяными щеками, сморкался в огромный
клетчатый платок, в глаза не смотрел.
- Ну надо же! - сказал он огорченно и озадаченно. - И вел себя, вроде
бы, вполне прилично, а все равно - будто в говне искупался.
Станислав промолчал. Он так не считал. Ему казалось, что он вел себя
хорошо. Не просто прилично, а - хорошо. Пусть не слишком, может быть,
умно, но - честно. В конце концов, честность всегда глуповата. И он честно
держался до самого конца, до тех пор, пока был ну хоть какой-нибудь смысл
держаться... Однако никто, кажется, кроме него, так не думал.
- Понимаешь, - сказал Жека. - Им ведь надо было от тебя только одно:
чтобы ты подтвердил факт РАСПРОСТРАНЕНИЯ. И ты - подтвердил.
- Это не я подтвердил, это Семка подтвердил, а я только с ним не
спорил...
- Не существенно. Это для тебя важно, для меня важно: сразу или не
сразу, легко или с трудом, сопротивлялся или лег, лапки кверху. А им это
все без разницы, их - нравственные императивы не интересуют. Распространял
подследственный свои антисоветские сочинения или нет? Да, распространял,
что и подтверждается показаниями свидетелей, не состоящих в родстве...
- Что же я, по-твоему, должен был делать? - угрюмо сказал Станислав.
Скачать книгу [0.31 МБ]
Пирамида