просвет пристально смотрят на него светлые выпуклые глаза.
Лишь секунду видит он эти глаза, клетчатую кепку, клетчатый
галстук между отворотами клетчатого пиджака, но тут трамвай со
скрежетом притормаживает, тела смыкаются, и странный
наблюдатель исчезает из виду. Некоторое время Феликс хмурится,
пытаясь что-то сообразить, но тут между пассажирами вновь
возникает просвет, и выясняется, что клетчатый наблюдатель
мирно дремлет, сложив на животе руки. Средних лет мужчина,
клетчатый пиджак, грязноватые белые брюки...
В зале дома культуры Феликс, расхаживая по краю сцены,
разглагольствует перед читателями.
-... С раннего детства меня, например, пичкали
классической музыкой. Вероятно, кто-то где-то когда-то сказал,
что если человека ежечасно пичкать классической музыкой, то он
к ней помаленьку привыкнет и смирится, и это будет прекрасно.
И началось! Мы жаждали джаза, мы сходили по джазу с ума - нас
душили симфониями. Мы обожали душещипательные романсы - на нас
рушили скрипичные концерты. Мы рвались слушать бардов и
менестрелей - нас травили ораториями. Если бы все эти
титанические усилия по внедрению классической музыки имели бы
кпд ну хотя бы как у паровоза, мы бы все сейчас были знатоками
и ценителями. А что в результате? Сами видите, что в
результате...
Под одобрительный шум в зале Феликс отходит к столику и
берет очередную записку.
- "Были ли вы за границей? "
Смех в зале.
- Да, был. Один раз в Польше туристом, два раза в
Чехословакии с делегацией... Так. А что здесь? Гм... "Кто,
по-вашему, больше боится смерти: смертные или бессмертные? "
В зале шум. Феликс пожимает плечами и говорит:
Странный вопрос. Я на эту тему как-то не думал... Знаете,
по-моему, о бессмертии думают глваным образом молодые, а мы,
старики, больше думаем о смерти!.
И тут он видит, как в середине зала воздвигается знакомая
клетчатая фигура.
- А что думают о смерти бессмертные? - Пронзительным
фальцетом осведомляется клетчатая фигура. Эти вопросом Феликс
совершенно сбит с толку и несколько даже испуган. Он
догадывается, что это неспроста, что есть в этой сцене некий
непонятный ему подтекст, он чувствует, что лучше бы ему сейчас
не отвечать, а если уж отвечать, то точно, в самое яблочко. Но
как это сделать - он не знает, а потому бормочет, пытаясь то
ли сострить, то ли отговориться:
- Поживем, знаете ли, увидим... Я, между прочим, пока еще
не бессмертный. Мне трудно, знаете ли, о таких вещах судить...
Клетчатого уже не видно в зале. Феликс утирается платком
и разворачивает следующую записку.
Покинув дом культуры, Феликс решает избавиться от
проклятой авоськи с бутылками. Он пристраивается в небольшую
очередь у ларька по приему стеклотары и стоит, глубоко
задумавшись.
Вдруг поднимается визг, крики, очередь бросается
врассыпную. Феликс очумело вертит головой, силясь понять, что
происходит. И видит: с пригорка прямо на него, набирая
скорость, зловеще-бесшумно катится гигантский МАЗ-самосвал.
Судорожно подхватив авоську, Феликс отскакивает в сторону, а
самосвал, промчавшись в двух шагах, с грохотом вламывается в
ларек и останавливается. В кабине никого нет.
Вокруг кричат, ругаются, воздевают руки.
Выбравшийся из развалин ларька испуганный приемщик в
грязном белом халате вскакивает на подножку и ожесточенно
давит на сигнал.
Потряхивая головой, чтобы избавиться от пережитого
потрясения, Феликс направляется на курсы иностранных языков к
знакомой своей Наташе, до которой у него было некое маленькое
дельце.
По коридорам курсов он идет свободно, как у себя дома, не
раздеваясь и нисколько не стесняясь своих бутылок. Он небрежно
стучит в дверь с табличкой "группа английского языка" и
входит.
В пустом кабинетике за одним из канцелярских столов сидит
Наташа, Наталья Петровна. Она поднимает на Феликса глаза, и
Феликс останавливается. Когда-то у него была интрижка с этой
Скачать книгу [0.04 МБ]
Пирамида