- Я з-знаю,- сказал неожиданно Юрковский.- Это наш
"Тахмасиб". М-мираж.
Это был двойной мираж. Несколько радужных пузырей
стремительно поднялись из глубины, и призраки "Тахмасиба"
исказились, задрожали и растаяли. А правее и выше появились еще
три призрака.
- Какие красивые пузыри,- сказал Моллар.- Они поют.
Он снова лег на спину. У него пошла носом кровь и он
сморкался и морщился и все поглядывал на планетологов, не видят
ли они. Они, конечно, не видели.
- Вот,- сказал Дауге.- Ты говоришь, что здесь скучно.
- Я н-не говорю,- сказал Юрковский.
- Нет, говоришь,- сказал Дауге.- Ты брюзжишь, что скучно.
Оба старались не глядеть на Моллара. Кровь остановить было
нельзя. Она свернется сама. Радиооптика нужно было бы отнести
в амортизатор, но... Ничего, она свернется. Моллар тихо
сморкался.
- А вон еще мираж,- сказал Дауге.- Но это не корабль.
Юрковский заглянул в перископ. Не может быть, подумал он.
Этого не может быть. Ни тут, ни в Юпитере. Под "Тахмасибом"
медленно проплывала вершина громадной серой скалы. Основание ее
тонуло в розовой дымке. Рядом поднималась другая скала - голая,
отвесная, изрезанная глубокими прямыми трещинами. А еще дальше
вырастала целая вереница таких же острых крутых вершин. И
тишина в обсерваторном отсеке сменилась скрипами, шорохами, едва
слышным гулом, похожим на эхо далеких-далеких горных обвалов.
- Эт-то н-не мираж,- проговорил Юрковский.- Эт-то п-похоже
на ядро.
- Вздор,- сказал Дауге.
- В-возможно, все-таки у Юпитера есть ядро.
- Вздор, вздор,- нетерпеливо сказал Дауге.
Горная цепь тянулась под "Тахмасибом", и не было ей
конца.
- Вон еще,- сказал Дауге.
Выше скалистых зубьев выступил темный бесформенный силуэт,
вырос, превратился в изъеденный обломок черного камня и снова
скрылся. Сейчас же за ним вслед появился другой, третий, а
вдали, едва различимая, бледным пятном светилась округлая серая
масса. Горный хребет внизу постепенно опускался и исчез из
виду. Юрковский не отрываясь от перескопа, поднес к губам
микрофон. Было слышно, как у него хрустнули суставы.
- Быков,- позвал он.- Алексей.
- Алеши нет, Володенька,- отозвался голос штурмана. Голос
был сиплый и задыхающийся.- Он в машине.
- М-Михаил, мы идем н-над с-скалами,- сказал Юрковский.
- Над какими скалами?- Испуганно спросил Михаил Антонович.
Вдали прошла поразательно ровная, словно отполированная
поверхность - огромная равнина, окаймленная невысокой грядой
круглых холмов. Прошла и утонула в розовом.
- М-мы еще не все п-понимаем,- сказал Юрковский.
- Я сейчас посмотрю, Володенька,- сказал Михаил Антонович.
За перископом проплывала еще одна горная страна. Она плыла
высоко вверху, и вершины гор были обращены вниз. Это было
дикое, фантастическое зрелище, и Юрковский подумал сначала, что
это опять мираж, но это был не мираж. Тогда он понял и сказал:
"Это не ядро, Иоганыч. Это кладбище". Дауге не понял.
"Это кладбище миров,- сказал Юрковский.- Джуп проглотил
их."
Дауге долго молчал, а затем пробормотал:
- Какие открытия... Кольцо, розовое излучение, кладбище
миров... Жаль. Очень жаль.
Он оглянулся и окликнул Моллара. Моллар не ответил. Он
лежал ничком.
Они стащили Моллара в амортизатор, привели его в чувство, а
он, измотанный, отекший, сразу заснул, словно упал в обморок.
Потом они вернулись в обсерваторный отсек и снова повисли на
перископах. Под "Тахмасибом", и рядом с "Тахмасибом", временами
над "Тахмасибом" медленно проплывали в потоках сжатого водорода
обломки несозданных миров - горы, скалы, чудовищные
потрескавшиеся глыбы, прозрачные серые облака пыли. Потом
"Тахмасиб" отнесло в сторону, а в перископах остался только
пустой, ровный розовый свет.
"Устал как собака,- сказал Дауге. Он перевернулся на бок,
и у него затрещали кости.- Слышишь?"- "Слышу,- сказал
Юрковский.- Давай смотреть". "Давай",- сказал Дауге. "Я думал,
это ядро",- сказал Юрковский. "Этого не могло быть",- сказал
Дауге. Юрковский стал тереть лицо ладонями. "Это ты так
говоришь,- сказал он.- Давай смотреть".
Они еще многое увидели и услышали, или им казалось, что они
увидели и услышали, потому что оба страшно устали, и в глазах
темнело, и тогда исчезали стены обсерваторного отсека -
оставался только ровный розовый свет. Они видели широкие
неподвижные зигзаги молний, упиравшиеся в тьму наверху и розовую
бездну внизу, и слышали, как с железным громом пульсируют в них
лиловые разряды. Они видели какие-то колышущиеся пленки,
проплывающие с тонким свистом совсем рядом. Они разглядывали
причудливые тени во мгле, которые двигались и шевелились, и
Дауге спорил, что это объемные тени, а Юрковский доказывал, что
Дауге бредит. И они слышали вой, и писк, и грохот, и странные
звуки, похожие на голоса, и Дауге предложил зафиксировать эти
звуки на диктофоне, но тут заметил, что Юрковский спит, лежа на
животе. Тогда он повернул Юрковского на спину и снова вернулся
к перископу.
В открытую дверь отсека вползла, волоча брюхо по полу,
Варечка, синяя в крапинку, подобралась к Юрковскому и
взгромоздилась к нему на колени. Дауге хотел прогнать ее, но у
него уже совсем не было сил. Он даже не мог поднять голову. А
Варечка тяжело вздымала бока и медленно мигала. Шипы на ее
морде стояли ежом, и полуметровый хвост судорожно подергивался в
такт дыханию.
Скачать книгу [0.06 МБ]
Пирамида