шуршал бумагой и мурлыкал себе под нос что-то немузыкальное.
Михаил Антонович всегда мурлыкал себе под нос, когда работал.
Интересно, над чем он работает сейчас? - Подумал Жилин. -
Может быть, просто старается отвлечься. Это очень хорошо -
уметь отвлечься в такие минуты. Планетологи, наверное, тоже
работают, сбрасывают бомбозонды. Так мне и не удалось увидеть,
как сбрасывается очередь бомбозондов. И еще многого мне не
удалось увидеть. Например, говорят, что очень хорош Юпитер с
Амальтеи. И мне очень хотелось участвовать в межзвездной
экспедиции или в какой-нибудь экспедиции следопытов - ученых,
которые ищут на других планетах следы пришельцев из других
миров... Потом говорят, что на "Джей-станциях" есть славные
девушки, и хорошо было бы с ними познакомиться, а потом
рассказать об этом Пере Хунту, который получил распределение на
лунные трассы и был этому рад, чудак. Забавно, Михаил
Антонович, фальшивит словно нарочно. У него жена и двое детей,
нет, трое, и старшей дочке уже шестнадцать лет, - он все обещал
нас познакомить и каждый раз этак залихватски подмигивал, но
познакомиться уже не придется. Многое теперь уже не придется.
Отец будет очень расстроен - ах, как нехорошо! Как это
нескладно получилось - в первом же самостоятельном рейсе!
Хорошо, что я тогда поссорился с ней, - подумал вдруг Жилин. -
Теперь все проще, а могло быть очень сложно. Вот Михаилу
Антоновичу гораздо хуже, чем мне. И капитану хуже, чем мне. У
капитана жена - очень красивая женщина, веселая и, кажется,
умница. Она провожала его и ни о чем таком не думала, а может
быть, и думала, но это было незаметно, но скорее всего не
думала, потому что уже привыкла. Человек ко всему может
привыкнуть. Я, например, привык к перегрузкам, хотя сначала
было очень плохо, и я думал даже, что меня переведут на
факультет дистанционного управления. В школе это называлось
"отправиться к девочкам": на факультете было много девушек,
обыкновенных хороших девушек, с ними всегда было весело и
интересно, но все-таки "отправиться к девочкам" считалось
зазорным. Совершенно непонятно, почему. Девушки шли работать
на разные СПУ и на станции и базы на других планетах и работали
не хуже ребят. Иногда даже лучше. Все равно, - подумал Жилин,
- очень хорошо, что мы тогда поссорились. Каково бы ей сейчас
было. Он вдруг бессмысленно уставился на треснувшую пластину
печатной схемы, которую держал в руках.
...Мы целовались в большом парке и потом на набережной под
белыми статуями, и я провожал ее домой, и мы долго целовались
еще в парадном, и по лестнице все время почему-то ходили люди,
хотя было уже поздно. И она очень боялась, что вдруг пройдет
мимо ее мама и спросит: "а что ты здесь делаешь, Валя, и кто
этот молодой человек?" Это было летом, в белые ночи. И потом я
приехал на зимние каникулы, и мы снова встретились, и все было,
как раньше, только в парке лежал снег и голые сучья шевелились
на низком сером небе. Поднимался ветер, нас заносило порошей,
мы совершенно закоченели и побежали греться в кафе на улице
межпланетников. Мы очень обрадовались, что там совсем нет
народу, сели у окна и смотрели, как по улице проносятся
автомобили. Я поспорил, что знаю все марки автомобилей, и
проспорил: подошла великолепная приземистая машина, и я не
знал, что это такое. Я вышел узнать, и мне сказали, что это
"Золотой дракон", новый китайский атомокар. Мы спорили на три
желания. Тогда казалось, что это самое главное, что это будет
всегда - и зимой, и летом, и на набережной под белыми статуями,
и в большом парке, и в театре, где она была очень красивая в
черном платье с белым воротником и все время толкала меня в бок,
чтобы я не хохотал слишком громко. Но однажды она не пришла,
как мы договорились, и я по видеофону условился снова, когда я
вернулся в школу. Я все не верил и писал длинные письма, очень
глупые, но тогда я еще не знал, что они глупые. А через год я
увидел ее в нашем клубе. Она была с какой-то девчонкой и не
узнала меня. Мне показалось тогда, что все пропало, но это
прошло к концу пятого курса, и непонятно даже, почему мне все
это сейчас вспомнилось. Наверное, потому, что теперь все равно.
Я мог бы и не думать об этом, но раз уж все равно...
Гулко хлопнул люк. Голос Быкова сказал:
- Ну что, Михаил?
- Заканчиваем первый виток, Алешенька. Упали на пятьсот
километров.
- Так...- Было слышно, как по рубке пнули пластмассовыми
осколками.- Так, значит. Связи с Амальтеей, конечно, нет.
- Приемник молчит,- вздохнув, сказал Михаил Антонович.-
Передатчик работает, но ведь здесь такие радиобури...
- Что твои расчеты?
- Я уже почти кончил, Алешенька. Получается так, что мы
провалимся на шесть-семь мегометров и там повиснем. Будем
плавать, как говорит Володя. Давление огромное, но нас не
раздавит, это ясно. Только будет очень тяжело - там сила
тяжести два-два с половиной "же".
- Угу,- сказал Быков. Он некоторое время молчал, затем
сказал:- у тебя какая-нибудь идея есть?
- Что?
- Я говорю, у тебя какая-нибудь идея есть? Как отсюда
выбраться?
- Что ты, Алешенька,- штурман говорил ласково, почти
заискивающе.- Какие уж тут идеи! Это же Юпитер. Я как-то даже
и не слыхал, чтобы отсюда... Выбирались.
Наступило долгое молчание. Жилин снова принялся работать,
быстро и бесшумно. Потом Михаил Антонович сказал:
- Ты не вспоминай о ней, Алешенька. Тут уж лучше не
вспоминать, а то так гадко становится, право...
- А я и не вспоминаю,- сказал Быков неприятным голосом.- И
тебе, штурман, не советую. Иван!- Заорал он.
- Да?- Откликнулся Жилин, заторопившись.
- Ты все возишься?
- Сейчас кончаю.
Скачать книгу [0.06 МБ]
Пирамида