приоткрылась и высунулась голова дежурного.
- Кондратьев, Панин, приготовиться, - сказал дежурный.
Панин осекся и одернул куртку.
- Пошли, - сказал он.
Кондратьев кивнул Грише и пошел следом за Паниным в тренировочный зал.
Зал был огромен, и посередине сверкало четырехметровое коромысло на
толстой кубовой станине - Большая Центрифуга. Коромысло вращалось. Кабины
на его концах, оттянутые центробежной силой, лежали почти горизонтально.
Окошек в кабинах не было, и наблюдение за курсантами велось изнутри
станины при помощи системы зеркал. Несколько курсантов отдыхали у стены на
шведской скамейке. Задрав головы, они следили за проносящимися кабинами.
- Четырехкратная, - сказал Панин, глядя на кабины.
- Пятикратная, - сказал Кондратьев. - Кто там сейчас?
- Нгуэн и Гургенидзе, - сказал дежурный.
Он принес два костюма для перегрузок, помог Кондратьеву и Панину
одеться и зашнуровал их. В костюме для перегрузок человек похож на кокон
шелкопряда.
- Ждите, - сказал дежурный и пошел к станине.
Раз в неделю каждый курсант крутился на центробежной установке,
приучаясь к перегрузкам. Раз в неделю по часу все пять лет. Надо было
сидеть и терпеть, и слушать, как трещат кости, и чувствовать, как широкие
ремни впиваются сквозь толстую ткань костюма в обрюзгшее тело, как
обвисает лицо и как трудно мигать - тяжелеют веки. И при этом нужно было
решать какие-то малоинтересные задачки или составлять стандартные
подпрограммы для вычислителя, и это было совсем нелегко, хотя и задачки,
и подпрограммы были известны с первого курса. Некоторые курсанты
выдерживали семикратные перегрузки, а другие не выдерживали даже тройных
- они не могли справиться с черным выпадением зрения, и их переводили на
факультет Дистанционного Управления.
Коромысло стало вращаться медленнее, кабинки повисли вертикально. Из
одной вылез худощавый смуглый Нгуэн Фу Дат и остановился, держась за
раскрытую дверцу. Его покачивало. Из другой кабинки мешком вывалился
Гургенидзе. Курсанты на шведской скамеечке вскочили на ноги, но дежурный
уже помог ему подняться, и он сел, упираясь руками в пол.
- Больше жизни, Лева! - громко сказал один из курсантов.
Все засмеялись. Только Панин не засмеялся.
- Ничего, ребята, - сипло сказал Гургенидзе и встал. - Ерунда! - Он
страшно зашевелил лицом, разминая затекшие мускулы щек. - Ерунда! -
повторил он.
- Ох и понесут же тебя сегодня, спортсмен! - сказал Панин негромко, но
очень энергично.
Кондратьев сделал вид, что не слышит. "Если меня сегодня понесут, -
подумал он, - все пропало. Не могут меня сегодня понести. Не должны".
- Полноват Лева, - сказал он, - Полные плохо переносили перегрузки.
- Похудеет, - бодро сказал Панин. - Захочет, так похудеет.
Панин потерял шесть кило, прежде чем научился выдерживать пятикратные
перегрузки, положенные по норме. Это было необыкновенно мучительно, но он
очень не хотел к дистанционникам. Он хотел быть штурманом.
В станине открылся люк, оттуда вылез инструктор в белом халате и
отобрал у Нгуэна и Гургенидзе листки с записями,
- Кондратьев и Панин готовы? - сказал он.
- Готовы, - сказал дежурный. Инструктор бегло проглядел листки.
- Так, - сказал он. - Нгуэн и Гургенидзе свободны. У вас зачет.
- Ух здорово! - сказал Гургенидзе, Он сразу стал лучше выглядеть. - У
меня, значит, тоже зачет?
- У вас тоже, - сказал инструктор.
Гургенидзе вдруг звучно икнул. Все опять рассмеялись, даже Панин, и
Гургенидзе очень смутился. И Нгуэн Фу Дат смеялся, распуская шнуровку
костюма на поясе. Видимо, он чувствовал себя прекрасно.
Инструктор сказал:
- Панин и Кондратьев, по кабинам.
- Виталий Ефремович, - сказал Кондратьев.
- Ах да... - сказал инструктор, и лицо его приняло озабоченное
выражение. - Мне очень жаль, Сергей, но врач запретил вам перегрузки выше
нормы. Временно,
- Как так? - испуганно спросил Кондратьев.
- Запретил категорически.
- Но ведь я уже освоился с семикратными, - сказал Кондратьев.
- Мне очень жаль, Сергей, - повторил инструктор.
- Это какая-то ошибка, - сказал Кондратьев. - Этого не может быть.
Инструктор пожал плечами.
- Нельзя же так, - сказал Кондратьев с отчаянием. - Я же выйду из
формы. - Он оглянулся на Панина. (Панин глядел в пол.) Кондратьев снова
поглядел на инструктора. - У меня же все пропадет.
- Это только временно, - сказал инструктор.
- Сколько это - временно?
- До особого распоряжения. Месяца на два, не больше. Это бывает
иногда. А пока будете тренироваться на пятикратных. Потом наверстаете.
- Да ничего, Сережа, - басом сказал Панин. - Отдохни немного от своих
многократных.
- Все же я попросил бы... - начал Кондратьев отвратительным
заискивающим голосом, каким не говорил никогда в жизни.
Инструктор нахмурился.
- Мы теряем время, Кондратьев, - сказал он. - Ступайте в кабину.
- Есть, - тихо сказал Сережа и полез в кабину.
Он уселся в кресло, пристегнулся широкими ремнями и стал ждать. Перед
креслом было зеркало, и Кондратьев увидел в нем свое хмурое, злое лицо.
"Лучше бы уж меня вынесли, - подумал он. - Теперь мышцы размякнут, и
начинай все сначала. Когда я теперь доберусь до десятикратных! Или хотя
бы до восьмикратных. Все они считают меня спортсменом, - со злостью
подумал он. - И врач тоже. Может быть, рассказать ему?" Он представил
себе, как он рассказывает врачу, зачем ему все это нужно, а врач глядит
на него веселыми выцветшими глазками и говорит: "Умеренность, Сергей,
умеренность..."
- Перестраховщик, - сказал Кондратьев громко.
Он имел в виду врача, но тут же подумал, что Виктор Ефремович может
услышать это через переговорную трубку и принять на свой счет.
- Ну и ладно, - сказал он громко.
Кабину плавно качнуло. Тренировка началась.
...Когда они вышли из тренировочного зала, Панин немедленно принялся
Скачать книгу [0.02 МБ]
Пирамида