я призываю их прекратить всякую деятельность, дабы не ухудшать и без того
безнадежное свое положение. Я напоминаю, что наша отрезанность от внешнего
мира является лишь относительной. Кое-кто из присутствующих уже знает, что
два часа назад я воспользовался любезностью господина Сневара и отправил с
почтовым голубем донесение в Мюр. Теперь я с часу на час ожидаю
полицейский самолет, а потому напоминаю лицам, замешанным в преступлении,
что своевременное признание и раскаяние могут значительно улучшить их
участь. Благодарю за внимание, господа.
- Как интересно! - восхищенно воскликнула госпожа Мозес. - Значит,
среди нас есть бандиты? Ах, инспектор, ну хотя бы намекните! Мы поймем!
Я покосился на хозяина. Алек Сневар, повернувшись к гостям обширной
спиной, старательно перетирал рюмки, стоящие на буфете.
Разговор не возобновился. Тихонько звякали ложечки в стаканах, да
шумно сопел над своей кружкой господин Мозес, сверля глазами каждого по
очереди. Никто не выдал себя, но все, кому пора было подумать о своей
судьбе, думали. Я запустил в этот курятник хорошего хорька, и теперь надо
было ожидать событий.
Первым поднялся дю Барнстокр.
- Дамы и господа! - сказал он. - Я призываю всех добрых граждан
встать на лыжи и отправиться на небольшую прогулку. Солнце, свежий воздух,
снег и чистая совесть да будут нам опорой и успокоением. Брюн, дитя мое,
пойдемте.
Задвигались стулья, гости один за другим вставали из-за стола и
покидали зал. Симонэ предложил руку госпоже Мозес - очевидно, все его
ночные впечатления в значительной степени развеялись под действием
солнечного утра и жажды чувственных удовольствий. Господин Мозес извлек
из-за стола Луарвик Л. Луарвика, поставил его на ноги, и тот, меланхолично
дожевывая лимон, потащился за ним, заплетаясь башмаками.
За столом остался только Хинкус. Он сосредоточенно ел, словно
намеревался заправиться впрок и надолго. Кайса собирала посуду, хозяин
помогал ей.
- Ну что, Хинкус? - сказал я. - Поговорим?
- Это насчет чего? - угрюмо проворчал он, поедая яйцо с перцем.
- Да насчет всего, - сказал я. - Как видите, смотаться у вас не
получится. И на крыше вам больше торчать незачем. Верно?
- Не о чем нам говорить, - сказал Хинкус мрачно. - Ничего я по этому
делу не знаю.
- По какому делу? - спросил я.
- Про убийство! По какому еще...
- Есть еще дело Хинкуса, - сказал я. - Вы кончили? Тогда пойдемте.
Вот сюда, в бильярдную. Там сейчас солнышко, и нам никто не помешает.
Он ничего не ответил. Дожевал яйцо, проглотил, утерся салфеткой и
поднялся.
- Алек, - сказал я хозяину. - Будьте добры, спуститесь вниз и
посидите в холле, где вы вчера сидели, понимаете?
- Понимаю, - сказал хозяин. - Будет сделано.
Он торопливо вытер руки полотенцем и вышел. Я распахнул дверь в
бильярдную и пропустил Хинкуса вперед. Он вошел и остановился, засунув
руки в карманы и жуя спичку. Я взял у стены один из стульев, поставил на
самое солнце и сказал: "Сядьте". Помедлив секунду, Хинкус сел и сразу
сощурился - солнце било ему в лицо.
- Полицейские штучки... - проворчал он с горечью.
- Служба такая, - сказал я и присел перед ним на край бильярда в
тени. - Ну, Хинкус, что там у вас произошло с Барнстокром?
- С каким еще Барнстокром? Что у нас может произойти? Ничего у нас не
произошло. Я его и знать не знаю.
- Записку угрожающую вы ему писали?
- Никаких записок я никому не писал. А вот жалобу я напишу. За
истязание больного человека...
- Слушайте, Хинкус. Через час-другой прилетит полиция. Прилетят
эксперты. Записка ваша у меня в кармане. Определить, что написали ее
именно вы, ничего не стоит. Зачем же вы запираетесь?
Он быстрым движением перебросил изжеванную спичку из одного угла рта
в другой. В зале брякала тарелками Кайса, напевая что-то тонким фальшивым
голоском.
- Ничего не знаю про записку, - сказал наконец Хинкус.
- Хватит врать, Филин! - гаркнул я. - Мне все о тебе известно! Ты
влип, Филин. И если ты хочешь отделаться семьдесят второй, тяни на пункт
"д"! Чистосердечное признание до начала официального следствия... Ну?
Он выплюнул изжеванную спичку, покопался в карманах и вытащил мятую
пачку сигарет. Затем он поднес пачку ко рту, губами вытянул сигарету и
задумался.
- Ну? - повторил я.
- Путаете вы что-то, - ответил Хинкус. - Филин какой-то. Я не Филин,
я - Хинкус.
Я соскочил с бильярда и сунул ему под нос пистолет.
- А это узнаешь? А? Твоя машинка? Говори!
- Ничего не знаю, - угрюмо сказал он. - Чего вы ко мне привязались?
Я вернулся на стол, положил пистолет рядом с собой на сукно и
закурил.
- Думай, думай, - сказал я. - Быстрей думай, а то поздно будет. Ты
подсунул Барнстокру записку, а он отдал ее мне - этого ты конечно, никак
не ожидал. Пистолет у тебя отобрали, а я его нашел. Ребятам своим ты дал
телеграмму, а они не поспели, потому что случился обвал. А полиция будет
часа через два, самое большее. Понял, какая картина?
В дверь просунулась Кайса и пропищала:
- Подать чего-нибудь? Угодно?
- Идите, идите, Кайса, - сказал я. - Ступайте.
Хинкус молчал, сосредоточенно шаря в кармане, потом извлек коробок
спичек и закурил. Солнце пекло. На его лице выступил пот.
- Маху ты дал, Филин, - сказал я. - Перепутал божий дар с яичницей.
Чего ты привязался к Барнстокру? Напугал бедного старика до полусмерти...
Разве его приказали тебе держать на мушке? Мозеса! Мозеса надо было
держать! Олух ты царя небесного, я бы тебя в дворники не взял, не то что
такое поручение давать... И твоя шпана тебе это еще припомнит! Так что
теперь, Филин, тебе только одно и остается...
Он не дал мне закончить поучение. Я сидел на краю бильярда, свесив
одну ногу, а другой упираясь в пол, покуривал себе и при этом, дурак
этакий, самодовольно разглядывал струйки дыма в солнечном луче. А Хинкус
сидел на стуле в двух шагах от меня, и он вдруг наклонился вперед, поймал
Скачать книгу [0.14 МБ]
Пирамида