- Ноле Ренаду.
Панди толкнул дверь, высунулся и громко повторил а коридор:
- Ноле Ренаду.
В коридоре послышалось движение, и в комнату вошел пожилой, хорошо
одетый, но какой-то измятый и встрепанный мужчина. Ноги у него слегка
заплетались. Панди взял его за локоть и усадил на табурет. Щелкнула,
закрываясь, дверь. Мужчина громко откашлялся, уперся руками в раздвинутые
колени и гордо поднял голову.
- Та-ак... - протянул бригадир, разглядывая бумаги, и вдруг зачастил
скороговоркой: - Ноле Ренаду, пятьдесят шесть лет, домовладелец, член
магистратуры... Та-ак... Член клуба "Ветеран", членский билет номер
такой-то... (Штатский зевнул, прикрывая рот рукой, вытянул из кармана
пестрый журнал, положил себе на колени и принялся перелистывать) Задержан
тогда-то там-то... при обыске изъято... та-ак... Что вы делали в доме
номер восемь по улице Трубачей?
- Я - владелец этого дома, - с достоинством сказал Ренаду. - Я
совещался со своим управляющим.
- Документы проверены? - обратился бригадир к адъютанту.
- Так точно. Все в порядке.
- Та-ак, - сказал бригадир. - Скажите, господин Ренаду, вам знаком
кто-нибудь из арестованных?
- Нет, - сказал Ренаду. Он энергично потряс головой. - Каким
образом?.. Впрочем, фамилия одного из них... Кетшеф... По-моему, у меня в
доме живет некий Кетшеф... а впрочем, не помню. Может быть, я ошибаюсь, а
может быть не в этом моем доме. У меня есть еще два дома, один из них...
- Виноват, - перебил штатский, не поднимая глаз от журнала. - А о чем
разговаривали в камере остальные арестованные, вы не обратили внимания?
- Э-э-э... - протянул Ренаду. - Должен признаться... У вас там...
э-э-э... насекомые... Так вот мы, главным образом, о них... Кто-то
шептался в углу, но мне было, признаться, не до того... И потом, эти люди
мне крайне неприятны, я - ветеран... Я предпочел иметь дело с насекомыми,
хе-хе!
- Естественно, - согласился бригадир. - Ну что же, мы не извиняемся,
господин Ренаду. Вот ваши документы, вы свободны... Начальник конвоя! -
сказал он, повысив голос.
Панди распахнул дверь и крикнул:
- Начальник конвоя, к бригадиру!
- Ни о каких извинениях не может быть и речи, - важно произнес
Ренаду. - Виноват только я, я один... И даже не я, а проклятая
наследственность... Вы разрешите? - обратился он к Максиму, указывая на
стол, где лежали документы.
- Сидеть, - негромко сказал Панди.
Вошел Гай. Бригадир передал ему документы, приказал вернуть господину
Ренаду изъятое имущество, и господин Ренаду был отпущен.
- В провинции Айю, - задумчиво сказал штатский, - есть обычай: с
каждого выродка - я имею в виду легальных выродков - при задержании
взимается налог... добровольный взнос в пользу Гвардии.
- У нас это не принято, - холодно сказал бригадир. - По-моему, это
противозаконно... Давайте следующего, - приказал он.
- Раше Мусаи, - сказал адъютант железной табуретке.
- Раше Мусаи, - повторил Панди в открытую дверь.
Раше Мусаи оказался худым, совершенно замученным человечком в
потрепанном домашнем халате и в одной туфле. Едва он сел, как бригадир,
налившись кровью, заорал: "Скрываешься, мерзавец?", на что Раше Мусаи
принялся многословно и путано объяснять, что он совсем не скрывается, что
у него больная жена и трое детей, что у него за квартиру не плочено, что
его уже два раза задерживали и отпускали, что работает он на фабрике,
мебельщик, что ни в чем не виноват, и Максим уже ожидал, что его выпустят,
но бригадир вдруг встал и объявил, что Раше Мусаи, сорока двух лет,
женатый, рабочий, имеющий два задержания, нарушивший постановление о
высылке, приговаривается согласно закону о профилактике к семи годам
воспитательных работ с последующим запрещением жительства в центральных
районах. Примерно минуту Раше Мусаи осмысливал этот приговор, а затем
разыгралась ужасная сцена. Несчастный мебельщик плакал, несвязно умолял о
прощении, пытался падать на колени и продолжал кричать и плакать, пока
Панди выволакивал его в коридор. И Максим снова поймал на себе пристальный
взгляд ротмистра Чачу.
- Киви Попшу, - сказал адъютант.
В дверь втолкнули плечистого парня с лицом, изуродованным какой-то
кожной болезнью. Парень оказался квартирным вором-рецидивистом, был
захвачен на месте преступления и держался нагло-заискивающе. Он то
принимался молить господ-начальничков не предавать его лютой смерти, то
вдруг истерически хихикал, отпускал остроты и затевал рассказывать истории
из своей жизни, которые все начинались одинаково: "Захожу я в один дом..."
Он никому не давал говорить. Бригадир, после нескольких безуспешных
попыток задать вопрос, откинулся на спинку стула и возмущенно поглядел
направо и налево от себя. Ротмистр Чачу сказал ровным голосом:
- Кандидат Сим, заткни ему пасть.
Максим не знал, как затыкают пасть, поэтому он просто взял Киви Попшу
за плечо и пару раз встряхнул. У Киви Попшу лязгнули челюсти, он прикусил
язык и замолчал. Тогда штатский, давно уже с интересом наблюдавший
арестованного, произнес: "Этого я возьму. Пригодится". "Прекрасно!" -
сказал бригадир и приказал отправить Киви Попшу обратно в камеру. Когда
парня вывели, адъютант сказал:
- Вот и весь мусор. Теперь пойдет группа.
- Начинайте прямо с руководителя, - посоветовал штатский. - Как там
его - Кетшеф?
Адъютант заглянул в бумаги и сказал железной табуретке:
- Гэл Кетшеф.
Ввели знакомого - худого человека в белом халате. Он был в
наручниках, и поэтому держал руки, неестественно вытянув их перед собой.
Глаза у него были красные, лицо отекло. Он сел и стал смотреть на картину
поверх головы бригадира.
- Ваше имя - Гэл Кетшеф? - спросил бригадир.
- Да.
- Зубной врач?
- Был.
- В каких отношениях находитесь с зубным врачом Гобби?
- Купил у него практику.
- Почему же не практикуете?
Скачать книгу [0.27 МБ]
Пирамида