закусывая пивком, толковать об интригах и перемещениях, копить
деньжата на "запорожец" и тоскливо и скучно корпеть над чем-то
там плановым... Да и вайнгартена с захаром я никогда больше не
увижу. Нам нечего будет сказать друг другу, неловко будет
встречаться, тошно будет глядеть друг на друга и придется
покупать водку или портвейн, чтобы скрыть неловкость, чтобы не
так тошнило... Конечно, останется у меня ирка и бобка будет
жив-здоров, но он уже никогда не вырастет таким, каким я хотел
бы его вырастить. Потому что теперь у меня не будет права
хотеть. Потому что он больше никогда не сможет мной гордиться.
Потому что я буду тем самым папой, который "тоже тогда-то мог
сделать большое открытие, но ради тебя..." Да будь она
проклята, та минута, когда всплыли в моей дурной башке эти
проклятые м-полости!
Вечеровский поставил передо мной чашечку с кофе, а сам
уселся напротив и точным изящным движением опрокинул в свой
кофе остаток коньяка из бокала.
- Я собираюсь уехать отсюда, - сказал он. - Из института
скорее всего уйду. Заберусь куда-нибудь подальше, на памир. Я
знаю, там нужны метеорологи на осенне-зимний период.
- А что ты понимаешь в метеорологии? - Спросил я тупо, а
сам подумал: от э т о г о ты ни на каком памире не укроешься,
тебя и на памире отыщут.
- Дурацкое дело - не хитрое, - возразил вечеровский. -
Там никакой особой квалификации не требуется.
- Ну и глупо, - сказал я.
- Что именно? - Осведомился вечеровский.
- Глупая затея, - сказал я. Я не глядел на него. - Кому
какая будет польза, если ты из большого математика
превратишься в обыкновенного дежурного? Думаешь, они тебя там
не найдут? Найдут как миленького!
- А что ты предлагаешь? - Спросил вечеровский.
- Выброси все это в мусоропровод, - тяжело ворочая
языком, сказал я. - И вайнгартеновскую ревертазу, и весь этот
"культурный обмен", и это... - Я толкнул к нему свою папку по
гладкой поверхности стола. - Все выброси и занимайся своим
делом!
Вечеровский молча смотрел на меня сквозь мощные окуляры,
помаргивая опаленными ресницами, затем надвинул на глаза
остатки бровей - уставился в свою чашечку.
- Ты же уникальный специалист, - сказал я. - Ты же первый
в европе!
Вечеровский молчал.
- У тебя есть твоя работа! - Заорал я, чувствуя, что у
меня что-то сжимается в горле. - Работай! Работай, черт тебя
подери! Зачем тебе понадобилось связываться с ними?
Вечеровский длинно и громко вздохнул, повернулся ко мне
боком и уперся спиной и затылком в стену.
- Значит, ты так и не понял... - Проговорил он медленно и
в голосе его звучало необычайное и совершенно неуместное
удовлетворение. - Моя работа... - Он, не поворачивая головы,
покосился в мою сторону рыжим глазом. - За мою работу они меня
лупят уже вторую неделю. Вы здесь совсем ни при чем, бедные
мои братишки, котики-песики. Все-таки я умею владеть собой, а?
- Провались ты! - Сказал я и поднялся, чтобы уйти.
- Сядь! - Сказал он строго, и я сел.
- Налей в кофе коньяк, - сказал он, и я налил.
- Пей, - сказал он, и я осушил чашечку, не чувствуя
никакого вкуса.
- Пижон, - сказал я. - Есть в тебе что-то от вайнгартена.
- Есть, - согласился он. - И не только от вайнгартена. От
тебя, от захара, от глухова... Больше всего - от глухова. - Он
осторожно налил себе еще кофе. - Больше всего - от глухова, -
повторил он. - Жажда спокойной жизни, жажда
безответственности... Станем травой и кустами, станем водой и
цветами... Я тебя, вероятно, раздражаю?
- Да, - сказал я.
Он кивнул.
- Это естественно. Но тут ничего не поделаешь. Я хочу
все-таки об'яснить тебе, что происходит. Ты, кажется,
вообразил, что я собираюсь с голыми руками идти против танка.
Ничего подобного. Мы имеем дело с законом природы. Воевать
против закона природы - глупо. А капитулировать перед законом
природы - стыдно. В конечном счете - тоже глупо. Законы
природы надо изучать, а изучив, использовать. Этим я и
собираюсь заняться.
- Не понимаю, - сказал я.
- Мы привыкли, что мироздание предельно неантропоморфно.
Что нет ничего менее похожего на человека, чем мироздание. И
мы не привыкли, чтобы законы природы проявлялись таким
странным образом. Природа умеет бить током, сжигать огнем,
заваливать камнями, морить чумой. Мироздание проявляет себя
полями и силами, полями сил. Мы не привыкли видеть среди
орудий природы рыжих карликов и одурманенных красавиц. Когда
появляются рыжие карлики, нам сразу начинает казаться, что
действуют уже не силы природы, а некий разум, социум,
цивилизация. И мы уже готовы усомниться в том, что бог природы
коварен, но не злонамерен. И нам уже кажется, что скрытые
тайны природы - это сокровища в сейфах банка, оборудованного
по последнему слову ворозащитной техники, а не глубоко зарытые
тихие клады, как мы думали всегда. И все это только потому,
что мы никогда прежде не слыхивали о полях, имеющих своим
квантом рыжего карлика в похоронном костюме. А такие поля,
оказывается, существуют. Это придется принять и понять. Может
быть, в том и причина, что мы, какие мы есть... Мы все искали
"достаточно безумную теорию". Мы ее получили... - Он вздохнул
и посмотрел на меня. - То, что происходит с нами, похоже на
трагедию. Но это ведь не только трагедия, это - открытие. Это
возможность взглянуть на мироздание с совершенно новой точки
зрения. Постарайся, пожалуйста, понять это.
Скачать книгу [0.09 МБ]
Пирамида
