себя до неистовства. Как люди, собравшись в толпу. Уши у них прижимаются,
хвосты вытягиваются в полено, пасти оскаляются и начинают брызгать слюной.
Как у людей, если говорить о пастях. Они действуют все более нагло,
наскакивают, забегают с флангов и спереди, а самые нетерпеливые вцепляются
сзади в пятки и в одежду, чтобы заставить жертву побежать, а уж тут-то и
начнется самое главное. Веселая погоня.
Как врач я не раз попадал на этой самой Пугачевке в сходные ситуации,
но меня жестоко отбивали родичи и соседи больного. Прохожий же был
совершенно один и без оружия. Обнаружив себя в центре внимания, он
остановился и повернулся лицом к супостатам. И моментально был окружен.
Гам стоял несусветный, ибо нападавшие в два десятка глоток подзадоривали
друг друга к самым решительным действиям. Прохожий попытался отбиваться
ногами, но это только прибавило нападавшим азарта. Прохожий изловчился,
поймал одного за шкирку и швырнул через плечо. Летящая псина, наверное,
завизжала, но визга в гаме слышно не было. Уже прохожего рванули за полу и
цапнули за пятку...
И вдруг наступила тишина.
Без всякой видимой причины собачий гам оборвался, как обрубленный.
Без всякой видимой причины остервенение сменилось ужасом, и собаки молча
брызнули во все стороны. Впрочем, не все. Около десятка кобельков и сучек
остались лежать на снегу. Мертвые. Или дохлые, если угодно. На улице был
только один живой - прохожий. И стояла тишина, совершенно непривычная на
Пугачевке. Ни на что не похожая. Ни единого собачьего возгласа на
километры вокруг.
С минуту прохожий стоял, слегка покачиваясь, над погибшими собачками.
Затем громко и неприлично выругался, повернулся и пошел своей дорогой. И
он шел уже вполне трезвой походкой, все убыстряя шаг, и вскоре его не
стало видно.
Примерно так изложила в ординаторской эту историю сестра-хозяйка
Грипа, лучшая в больнице фольклористка-сплетница. Когда она закончила,
бывший Вася-Кот, а ныне Василий Дормидонтович завистливо воскликнул:
- И откуда такая чепуха берется?
В ответ Грипа метнула в него лукавый взгляд, ясно читаемый как
исконный девиз всех сплетников на Руси: "За что купила, за то и продаю, не
любо - не слушай, а врать не мешай".
Моисей же Наумович, к моему изумлению, отнесся к этой байке очень
серьезно. Оставшись со мною с глазу на глаз, он объявил, что дело надлежит
тщательно расследовать, а именно - попробовать отыскать на Пугачевке
настоящих свидетелей. Стыдно признаться, но я и тогда еще был слеп, а
Моисей Наумович уже прозревал. Так ведь на то и был он старым и мудрым
"лекарем мертвых"... Я же, дурак, взорвался тогда:
- Да что вас встревожило, Моисей Наумович?
- Совпадения, Алексей Андреевич, совпадения... - неохотно и не совсем
вразумительно ответил он.
Как и повсюду в городе, было у него несколько приятелей и приятельниц
и на Пугачевке. И через них он нашел очевидцев. Оказалось их четверо.
Доведенная до исступления мамаша, вышедшая из калитки с метлой в руках
встречать непутевую дочку, загулявшую у подружки. Возлюбленная пара,
которой часа два было никак не расстаться у порога девичьего дома. И
рабочий с молокозавода: ему что-то не спалось, и он вышел на улицу
покурить.
- Он у бабки своей живет, - а она табачного духу не переносит.
- Почтительный внук, - заметил Моисей Наумович. - Не всякий выйдет
курить на такой мороз...
- А будешь почтительным. Какую другую бабку он бы послал подальше да
и дымил бы в избе в свое удовольствие. А эту не пошлешь, что ты! Она
ведьма всем известная, он ее пуще смерти боится. По струночке ходит, всю
получку отдает...
Поговорить удалось лишь с двумя очевидцами. Прилипчивый ухажер - из
возлюбленной пары - проживал на другом конце города, а почтительный внук
отбывал вечернюю смену. Зато показания мамаши и подружки ухажера удручающе
точно подтвердили тревоги Моисея Наумовича. Они различались только в
мелочах и в общем повторяли байку, рассказанную нашей Грипой. Добавилась
одна подробность: прохожий был в обширном тулупе до пяток и в огромной
меховой шапке. И попутно выяснилось любопытное обстоятельство: нынче ни
одна собачонка на Пугачевке не появляется на улице и не лает, и даже
свирепые цепные кобели во дворах не вылезают из своих будок... Напоследок
Моисей Наумович спросил, что, по мнению очевидцев, произошло. Мамаша
объявила, что собак развелось слишком чересчур много и их пора
отстреливать, пока они детей рвать не начали. Девица же, несомненно, с
подачи своего личарды, уверенно ответила, что таинственный прохожий
выстрелил в собак из специального газового револьвера заграничного дела.
Посетив хату почтительного внука, Моисей Наумович был принят
бабушкой-ведьмой, согбенной старухой, облаченной в основательно потертое
черное. Лик у нее, в соответствии с бытующими представлениями, был желтый
и сморщенный, острый подбородок и загнутый клювом нос неудержимо
стремились к встрече, передвигалась она, опираясь на отполированный
десятилетиями шишковатый посох. И хотя передвигалась она довольно бойко,
Моисей Наумович решил, что не бабушка она рабочему молокозавода, а по
крайней мере прабабушка, а то и прапрабабушка.
Принят он был ласково и удостоен стаканчика ароматной горьковатой
настойки. Ему даже показалось, что его ждали. Его попытка объясниться
насчет цели визита была сразу отметена взмахом костлявой шафрановой руки.
- И не спрашивай, тебе все правильно рассказали, - хрипловатым
тенорком произнесла бабушка-ведьма. - Я ведь хоть глазами не видела, а все
знаю. Так бы и я смогла бы с собаками, с бессловесными, да и с людишками
тоже. И могла когда-то, а сейчас уже не могу, косточки ноют, к земле
клонят...
- То есть что же именно могли? - вопросил несколько сбитый с толку
Моисей Наумович.
Старуха пристально на него поглядела.
- Ты вот закручинился, огорчился. И правильно, человек ты хороший и
добрый, хоть и жидовин. Но ты одно в толк возьми. Бесов не Бог создает.
Это человеки по грехам своим бесов рождают, а потом сами же их закрестить
тщатся. Кто книгой, кто огнем, кто еще чем... А только пока закрещивают,
намучиваются и опять же через муки свои новых бесов рождают и опять
крестят... Так оно и ведется на свете с самого начала...
Моисей Наумович виновато пробормотал:
- Простите, бабушка, но боюсь, не совсем я понимаю...
- А и где тебе? Знаем мы, может, и одинаково, а понимаем по-разному.
Скачать книгу [0.09 МБ]
Пирамида