Он рухнул в застонавшее кресло перед диспетчерским пультом -
огромный, дочерна загорелый, косматый, с торчащими вперед, как у кота,
усами, - распахнул до самого живота ворот сорочки и с удовольствием
посмотрел через плечо на звездолетчиков, прилежно сосавших через соломинки
ледяные соки. Усы его задвигались, и он раскрыл было рот, но тут на одном
из шести экранов пульта появилась миловидная худенькая женщина с
обиженными глазами.
- Товарищ директор, - сказала она очень серьезно. - Я Хаггертон, вы
меня, возможно, не помните. Я обращалась к вам по поводу лучевого барьера
на Алебастровой горе. Физики отказываются снимать барьер.
- Как так отказываются?
- Я говорила с Родригосом - он, кажется, там главный нулевик? Он
заявил, что вы не имеете права вмешиваться в их работу.
- Они морочат вам голову, Элен! - сказал Матвей. - Родригос такой же
главный нулевик, как я ромашка-одуванчик. Он сервомеханик и в
нуль-проблемах понимает меньше вас. Я займусь им сейчас же.
- Пожалуйста, мы вас очень просим...
Директор, мотая головой, щелкнул переключателями.
- Алебастровая! - гаркнул он. - Дайте Пагаву!
- Слушаю, Матвей.
- Шота? Здравствуй, дорогой! Почему не снимаешь барьер?
- Снял барьер. Почему не снимаю?
- Ага, хорошо. Передай Родригосу, чтобы перестал морочить людям
голову, а то я его вызову к себе! Передай, что я его хорошо помню. Как
ваша Волна?
- Понимаешь... - Шота помолчал. - Интересная Волна. Так долго
рассказывать, потом расскажу.
- Ну, желаю удачи! - Матвей, перевалившись через подлокотник,
повернулся к звездолетчикам. - Вот кстати, Леонид! - вскричал он. - Вот
кстати! Что у вас говорят о Волне?
- Где у нас? - хладнокровно спросил Горбовский и пососал через
соломинку. - На "Тариэле"?
- Ну вот что ты думаешь о Волне?
Горбовский подумал.
- Ничего не думаю, - сказал он. - Может быть, Марк? - Он неуверенно
посмотрел на штурмана.
Марк сидел очень прямо и официально, держа бокал в руке.
- Если не ошибаюсь, - сказал он, - Волна - это некий процесс,
связанный с нуль-транспортировкой. Я знаю об этом немного.
Нуль-транспортировка, конечно, интересует меня, как и всякого
звездолетчика, - он слегка поклонился директору, - но на Земле
нуль-проблематике не придают особого значения. По-моему, для земных
дискретников это слишком частная проблема, имеющая явно прикладное
значение.
Директор желчно хохотнул.
- Как это тебе нравится, Леонид? - сказал он. - Частная проблема! Да,
видно, слишком далека от вас наша Радуга, и все, что у нас происходит,
кажется вам слишком маленьким. Дорогой Марк, эта самая частная проблема
битком набивает всю мою жизнь, а ведь я даже не нулевик! Я изнемогаю,
друзья! Позавчера я вот в этом самом кабинете собственноручно разнимал
Ламондуа и Аристотеля, и теперь я смотрю на свои руки, - он вытянул перед
собой мощные загорелые длани, - и, честное слово, я удивляюсь, как это на
них нет укусов и царапин. А под окнами ревели две толпы, и одна гремела:
"Волна! Волна!" - а другая вопила: "Нуль-Т!" И вы думаете, это был научный
диспут? Нет! Это была средневековая квартирная склока из-за
электроэнергии! Помните эту смешную, хотя, признаюсь, не совсем понятную
книгу, где человека высекли за то, что он не гасил свет в уборной?
"Золотой козел" или "Золотой осел"?.. Так вот, Аристотель и его банда
пытались высечь Ламондуа и его банду за то, что те прибрали к своим рукам
весь резерв энергии... Честная Радуга! Еще год назад Аристотель ходил с
Ламондуа в обнимку! Нулевик нулевику был друг, товарищ и брат, и никому в
голову не приходило, что увлечение Форстера Волной расколет планету
пополам! В каком мире я живу! Ничего не хватает: энергии не хватает,
аппаратуры не хватает, из-за каждого желторотого лаборанта идет бой! Люди
Ламондуа воруют энергию, люди Аристотеля ловят и пытаются вербовать
аутсайдеров - этих несчастных туристов, прилетевших отдохнуть или написать
о Радуге что-нибудь хорошее! Совет - Совет!!! - превратился в конфликтный
орган! Я попросил прислать мне "Римское право"... Последнее время я читаю
одни исторические романы. Честная Радуга! Скоро я заведу здесь полицию и
суд присяжных. Я привыкаю к новой, совершенно дикой терминологии.
Позавчера я обозвал Ламондуа ответчиком, а Аристотеля истцом. Я без
запинки произношу такие слова, как юриспруденция и полицейпрезидиум!..
Один из экранов засветился. Появились две круглолицые девочки лет
десяти. Одна в розовом платьице, другая в голубом.
- Ну, ты говори! - сказала розовая полушепотом.
- Почему это я, когда договорились, что ты...
- Договорились, что ты!
- Вредная!.. Здравствуйте, Матвей Семенович.
- Сергеевич!..
- Матвей Сергеевич, здравствуйте!
- Здравствуйте, дети, - сказал директор. По лицу его было заметно,
что он что-то забыл, а ему напомнили. - Здравствуйте, цыплята!
Здравствуйте, мыши!
Розовая и голубая разом зарделись.
- Матвей Сергеевич, мы приглашаем вас в Детское на наш летний
праздник.
- Сегодня, в двенадцать часов!..
- В одиннадцать!..
- Нет в двенадцать!
- Приеду! - закричал директор восторженно. - Обязательно приеду! И в
одиннадцать приеду и в двенадцать!..
Горбовский допил бокал, налил себе еще, затем лег в кресле, вытянув
ноги на середину комнаты, и поставил бокал себе на грудь. Ему было хорошо
и уютно.
- Я тоже поеду в Детское, - заявил он. - Мне совершенно нечего
делать. А там я скажу какую-нибудь речь. Я никогда в жизни не произносил
речей, и мне ужасно хочется попробовать.
- Детское! - Директор снова перевалился через подлокотник. - Детское
- это единственное место, где у нас сохраняется порядок. Дети - отличный
народ! Они прекрасно понимают слово "нельзя"... О наших нулевиках этого не
Скачать книгу [0.10 МБ]
Пирамида