Андрей брезгливо отстранил фотографию.
-- Давай сюда дело, -- потребовал он.
-- Какое дело?
-- Дело Ван Лихуна давай сюда!
-- Да нет у меня такого дела! -- сердито сказал Румер. Он
выдвинул средний ящик стола и заглянул в него. Андрей тоже
заглянул в ящик. В ящике действительно было пусто.
-- Где вообще все твои дела? -- спросил Андрей,
сдерживаясь.
-- Тебе-то что? -- сказал Румер агрессивно. -- Ты мне не
начальник.
Андрей решительно сорвал телефонную трубку. В поросячьих
глазках Румера мелькнула тревога.
-- Постой, -- сказал он, торопливо прикрывая телефонный
аппарат огромной лапищей. -- Ты это куда? Зачем?..
-- Вот я сейчас позвоню Гейгеру, -- сказал Андрей зло. --
Даст он тебе по мозгам, идиоту...
-- Подожди, -- бормотал Румер, пытаясь отобрать у него
телефонную трубку. -- Что ты, в самом деле... Зачем звонить
Гейгеру? Что мы -- вдвоем с тобой это дело не уладим? Ты,
главное, объясни толком, чего тебе надо?
-- Я хочу взять себе дело Ван Лихуна.
-- Это китайца, что ли? Дворника?
-- Да!
-- Ну, так бы и сказал с самого начала! Нет на него
никакого дела. Только что доставили. Я с него первичный допрос
снимать буду.
-- За что его задержали?
-- Профессию не хочет менять, -- сказал Румер, деликатно
таща к себе телефонную трубку вместе с Андреем. -- Саботаж.
Третий срок дворником сидит. Статью сто двенадцать знаешь?..
-- Знаю, -- сказал Андрей. -- Но это случай особый. Вечно
они что-нибудь напутают. Где сопроводиловка?
Шумно сопя, Румер отобрал, наконец, у него трубку, положил
ее на место, снова полез в стол -- в правый ящик, -- покопался
там, заслонив содержимое гигантскими плечами, вытянул бумажку
и, обильно потея, протянул ее Андрею. Андрей пробежал бумагу
глазами.
-- Тут не сказано, что он направляется именно к тебе, --
объявил он.
-- Ну и что?
-- А то, что я его забираю к себе, -- сказал Андрей и
сунул бумажку в карман.
Румер забеспокоился.
-- Так он же на меня записан! У дежурного.
-- Так вот позвони дежурному и скажи, что Ван Лихуна взял
себе Воронин. Пусть перепишет.
-- Это уж ты сам ему позвони, -- сказал Румер важно. --
Чего это я ему буду звонить? Ты забираешь, ты и звони. А мне
расписку давай, что забрал.
Через пять минут все формальности были закончены. Румер
спрятал расписку в ящик, посмотрел на Андрея, посмотрел на
фотографию.
-- Титьки какие! -- сказал он. -- Вымя!
-- Плохо ты кончишь, Румер, -- пообещал ему Андрей,
выходя.
В коридоре он молча взял Вана под локоть и повлек за
собой. Ван шел покорно, ни о чем не спрашивая, и Андрею пришло
в голову, что вот так же безмолвно и безропотно он бы шел и на
расстрел, и на пытку, и на любое унижение. Андрей не понимал
этого. Было в этом смирении что-то животное, недочеловеческое,
но в то же время возвышенное, вызывающее необъяснимое почтение,
потому что за смирением этим угадывалось сверхъестественное
понимание какой-то очень глубокой, скрытой и вечной сущности
происходящего, понимание извечной бесполезности, а значит, и
недостойности противодействия. Запад есть Запад, Восток есть
Восток. Строчка лживая, несправедливая, унизительная, но в
данном случае она почему-то казалась уместной.
У себя в кабинете Андрей усадил Вана на стул -- не на
табурет для подследственных, а на стул секретаря сбоку от
Скачать книгу [0.31 МБ]
Пирамида