Андрея отбрасывало назад.
Кроме сумасшедших, никого на улице больше не было. Только
однажды им повстречалась медленно катящаяся патрульная машина с
оранжевой мигалкой на крыше, да на площади перед мэрией они
увидели неуклюже бегущего огромного лохматого павиана. Павиан
бежал опрометью, а за ним с гиканьем и пронзительными воплями
гнались небритые люди в полосатых пижамах. Андрей, повернув
голову, увидел, как они настигли-таки павиана, повалили,
растянули в разные стороны за задние и передние лапы и
принялись мерно раскачивать под жуткую загробную песню.
Мчались навстречу редкие фонари, черные кварталы, словно
вымершие, без единого огонька, потом впереди показалась смутная
желтоватая громада синагоги, и Андрей увидел Здание.
Оно стояло прочно и уверенно, будто всегда, многие
десятилетия, занимало это пространство между стеной синагоги,
изрисованной свастиками, и задрипанным кинотеатриком,
оштрафованным на прошлой неделе за показ порнографических
фильмов в ночное время, -- стояло на том самом месте, где еще
вчерашним днем росли чахлые деревца, бил худосочный фонтанчик в
неподобающе громадной неряшливой цементной чаше, а на
веревочных качелях висли и визжали разномастные ребятишки.
Оно было действительно красное, кирпичное, четырехэтажное,
и окна нижнего этажа были забраны ставнями, и несколько окон на
втором и третьем этажах светились желтым и розовым, а крыша
была крыта оцинкованной жестью, и рядом с единственной трубой
укреплена была странная, с несколькими поперечинами антенна. К
двери, действительно, вело крыльцо из четырех каменных
ступенек, блестела медная ручка, и чем дольше Андрей смотрел на
это здание, тем явственнее раздавалась у него в ушах какая-то
торжественная и мрачная мелодия, и мельком он вспомнил, что
многие из свидетелей показывали, будто в Здании играет
музыка...
Андрей поправил козырек фуражки, чтобы не заслонял глаза,
и взглянул на полицейского мотоциклиста. Угрюмый толстяк сидел
нахохлившись, втянув голову в поднятый воротник, и сонно курил,
держа сигарету в зубах.
-- Видишь его? -- спросил Андрей вполголоса.
Толстяк неловко повернул голову и отогнул воротник.
-- А?
-- Дом, говорю, видишь? -- спросил Андрей, раздражаясь.
-- Не слепой, -- отозвался полицейский угрюмо.
-- А раньше его видел здесь?
-- Нет, -- сказал полицейский. -- Здесь не видел. В других
местах -- видел. А что? Здесь ночью и не такое увидишь...
Музыка у Андрея в ушах ревела с трагической силой, так что
он даже плохо слышал полицейского. Происходили какие-то
огромные похороны, тысячи и тысячи людей плакали, провожая
своих близких и любимых, и ревущая музыка не давала им
успокоиться, забыться, отключить себя...
-- Жди меня здесь, -- сказал Андрей полицейскому, но
полицейский не ответил, что, впрочем, было и не удивительно,
ибо он со своим мотоциклом остался на той стороне улицы, а
Андрей стоял на каменном крыльце перед высокой дубовой дверью с
медной ручкой.
Тогда Андрей посмотрел направо вдоль Главной улицы в
туманную мглу, налево вдоль Главной улицы в туманную мглу,
простился со всем этим на всякий случай и положил руку в
перчатке на вычурно-резную блестящую медь.
За дверью оказалась небольшая спокойная прихожая, неярко
освещенная желтоватым светом, гроздья шинелей, пальто и плащей
свисали с разлапистой, как пальма, вешалки. Под ногами был
потертый ковер с бледными неопределенными узорами, а прямо
впереди -- широкая мраморная лестница с красной мягкой
дорожкой, прижатой к ступеням металлическими, хорошо
начищенными прутьями. Были еще какие-то картины на стенах, и
было еще что-то за дубовым барьером справа, и был кто-то рядом,
кто почтительно отобрал у Андрея папку и шепнул: "Наверх,
пожалуйста..." Ничего этого Андрей разобрать не мог, ему ужасно
мешал козырек фуражки, который все время съезжал на самые
глаза, так что Андрей мог видеть только то, что было у него под
ногами. На середине лестницы он подумал, что надо было бы сдать
проклятую фуражку в гардероб этому раззолоченному типу в
галунах и с бакенбардами до пояса, но теперь было уже поздно, а
здесь все было устроено так, что все надо было делать вовремя
или не делать совсем, и каждый ход свой, каждое свое действие
возвращать было уже нельзя. И он со вздохом облегчения шагнул
через последнюю ступеньку и снял фуражку.
Как только он появился в дверях, все встали, но он ни на
кого не глядел. Он видел только своего партнера, невысокого
пожилого мужчину в костюме полувоенного образца, в блестящих
хромовых сапожках, мучительно на кого-то похожего и в то же
время совершенно незнакомого.
Скачать книгу [0.31 МБ]
Пирамида